Усилить роль
Учёный, кандидат филологических наук, доцент Западно-Казахстанского инновационно-технологического университета, председатель областного общества «Қазақ тілі» Алтынбек Абдульманов делится своими мыслями по вопросу изучения государственного языка.
– Алтынбек Абуталиевич, уральцы изучают казахский язык на протяжении многих лет, однако особых сдвигов в этом направлении нет. В свое время в школе я тоже учила, но, честно говоря, знаю лишь отдельные слова. На Ваш взгляд, что является причиной слабого владения государственным языком?
– С одной стороны, человек, изучающий язык, должен сам стремиться освоить его и прилагать максимум усилий для достижения результата. С другой, надо признать, что качество преподавания еще оставляет желать лучшего, – сетует ученый. – Методик много, но мало используются коммуникативные аспекты, нет навыков разговорной речи да и самой среды общения. Как специалист я наблюдаю, насколько быстро переходим от одной темы к другой. К примеру, в грамматике изучаем времена: прошедшее, настоящее, будущее, и хотя учащийся еще не освоил в полной мере одно время, мы беремся за следующие временные формы глаголов, нас поджимает программа.
Нет контроля над тем, научился ли человек применять эти знания на практике. Да и учителя это не особо волнует, он озабочен тем, что ему нужно объяснять следующий параграф. В таких случаях я часто вспоминаю Люзию Кадимовну из советской школы, которая душой болела за каждого ребенка и его действительные знания. Тогда были учителя, которые ходили на работу не ради зарплаты, а контролировали, требовали закрепления материала и правильного его применения. Сегодня такое мало где встретишь, прошли тему и – ладно.
У нас в образовательной системе получается так: мы «скачем» не только по верхушкам учебной программы, но и допускаем погрешности в самом процессе обучения, так как ориентируемся на тех школьников, которые быстро схватывают и усваивают материал, получая «четверки» и «пятерки». Но ведь дети не все такие. А Вова, к примеру, как не знал, так и не будет знать, и он не один, их большинство, они отстают, – разводит он руками.
– Надо сказать, что в младших классах средней общеобразовательной школы положение получше, а в старших – вообще нет соприкосновения и тесного взаимодействия между учителем и учеником, многое идет самотеком, отсюда и слабые знания. Прямо скажем, языковеды мало контактируют с детьми, и проблема подготовки преподавателей государственного языка – высококвалифицированных – все еще существует.
– Сейчас активно обсуждается вопрос трехъязычия в школах, в то время как учащиеся не знают или слабо владеют казахским языком, и уже в четвертом классе нанимают репетиторов. У детей, честно говоря, голова идет кругом от существующей программы. Что Вы скажете по этому поводу?
– Если мы собираемся преподавать физику, математику, химию, то есть естественно-научные дисциплины на английском, то нам потребуются кадры, владеющие в совершенстве этим языком. А у нас таких специалистов нет, тем более в таком количестве, чтобы обеспечить все средние образовательные школы страны. Физики, математики будут владеть английским в какой-то мере, и как у них получится донести знания до учащихся, это еще вопрос, – говорит Алтынбек Абуталиевич. – Потребуется определенный промежуток времени, лет пятьдесят, чтобы знания предмета и языка были на высшем уровне. Сколько поколений неучей вырастет за этот период, которые не будут знать ни языка, ни дисциплины? Это один минус, второй – пострадает отечественная наука, поскольку не получит развитие. Отчего? Оттого, что мы будем калькировать чужие знания и труды, а не готовить отечественный интеллект. Эта идея подходит для специализированных школ, классических, учащиеся которых изучают английский язык, русский, казахский, испанский, к примеру, и так далее, а не для обычных средних учебных заведений. Образование должно вестись на языке государства, в котором мы живем, нельзя вводить это в масштабном плане. Кому необходимо, он выучит язык за три месяца. Будет его знать и тот, кто представляет интересы государства.
Опираясь на труды других ученых в вопросах дву- и многоязычия, я разделяю их точки зрения в том, что это не масштабное проявление, а явление одаренных лиц, и не каждому дано в полной мере владеть несколькими языками, а проводить эксперименты, опыты… Это неминуемо приведет к смешению языков, кстати, оно наблюдается у казахской молодежи и сейчас, но это сложилось естественно, по ходу истории, еще в советские времена.
Однако казахским и казахстанским творчеством в те годы занимались специалисты, носители языка, знавшие художественные произведения и научные труды в совершенстве, которые они анализировали, апеллировали к ним, наконец думали на этом языке. Язык не нарушался, его взвешивали, приводили в соответствие и только потом писали, подробно излагая и доводя до остальных.
– Что происходит сегодня? – задает вопрос ученый. – Когда что-то требуется на казахском языке, проявляется поспешность, какая-то суета, заимствование с русского языка. Давайте признаем, сильные труды давно пишутся на русском, и русский язык на ранг выше, потому что мы не так уж много лет занимаемся возрождением родного языка. А активизируя этот процесс, опять-таки стараемся опираться на русский, в то время как грамматические формы и особенности его идут вразрез с казахским, как стиль и само миропонимание. В связи с этим происходит своеобразный гнет нашего языка, депрессия. Он же был долгие годы изолирован. Как говорят на русском языке, так на казахском изъясняться нельзя, надо сопоставлять, сравнивать и правильно отражать, в противном случае, складывается совсем другая языковая картина, потому что стержень текста остается русским, а слова – казахские.
Теперь – английский язык, который изучается со школьной скамьи, но через призму русского. Если будем смотреть на Европу и получать образование на английском, что станет с государственным? Дети будут пытаться говорить на английском, и это не может не привести их к психологическому и физическому истощению. То есть мы готовим людей, которые придут к смешению русского, казахского и английского языков. Такое в истории было не однажды, к примеру, когда Россия смотрела на Францию, и русские говорили по-французски. Откройте художественную литературу прошлых веков и прочтете множество ссылок в текстах. Наши соотечественники будут считаться казахами, а говорить – на английском?
Человек – биологическое существо, не может выдержать в равной мере три-пять языков, полиглот – да. Должны быть: один язык первый – это родной, затем второй и третий. Для казахов первый – казахский. Но если казах будет пользоваться им только на бытовом уровне, он станет слабеть, забываться, потому что займет меньший объем в голове. Известно, с каким языком больше работаешь, тот оседает в памяти, расширяется и развивается.
Согласен, триединство языков – это один из способов ускорения глобализации. Нам нужны интеграция, обмен опытом и творчеством; связи должны быть крепкими, дружественными. Но нельзя в таких масштабных размерах воспринимать чужую культуру и, в частности, язык. Понятно, необходимы развитие производства, умы, креативные люди, но не таким способом: в урон культуре Казахстана, духовного мира народов, населяющих нашу страну, истории наконец. Все должно быть взаимосвязано, безболезненно, а не таким способом: поставили вопрос – будем изучать! Ну что это такое? Мне кажется, это неправильно, пусть это будет мое субъективное мнение как ученого, преподавателя, родителя. Все же я считаю, что надо сделать акцент на национальные кадры и обогащение своего языка и своим языком.
– Спасибо за интервью, Алтынбек Абуталиевич.
