У озера
(Окончание. Начало в №№ 39—40)
В школе имени Есенжанова в поселке Сары Омир мы задержались. Наш экскурсовод Владимир Абдулов увидел в музее писателя свои фотографии флоры и фауны Шалкара, обрадовался и стал рассказывать, где, когда и при каких обстоятельствах он сделал эти снимки. Послушать пришел даже директор школы Это было скорее печально, чем забавно: местным жителям рассказывали, какие птицы водились в их краях. Мы покинули гостеприимную школу и словоохотливых учителей вместе с последним звонком этого учебного дня – занятия в большой современной школе ведутся в одну смену, в классах не больше двадцати учеников.
Сасай – лобное место Шалкара
Школа стоит у подножия горы Сасай – следующего пункта нашей своеобразной экскурсии. Когда-то буйно-зеленая гора стала абсолютно голой. Куда подевалась ее богатая растительность – биологи насчитывали более двухсот разнообразных трав и кустарников сорока видов – непонятно. Гора стала лысой и теперь полностью оправдывает свое название. В переводе с казахского Сасай – гиблое место, обитель злых духов. В фольклоре многих народов Лысая гора – место шабаша ведьм. На Голгофе –в переводе с греческого Лысой горе – был распят Иисус Христос.
Мы поднимаемся на Сасай, через нее идет дорога на грязевое озеро Альжансор, о чем сообщают указатели – 25 км. На горе как будто действительно сатана правил бал, и ведьмы слетались на шабаш – вся верхушка изъезжена и как будто спрессована машинами.
– Отсюда хорошо кататься на лыжах, – сказал кто-то.
– Хотели сделать и лыжную трассу, и смотровую площадку. Денег нет, три миллиарда надо… – отозвалась Нина Пустобаева.
Это она о том, что несколько лет назад здесь собирались строить горнолыжную трассу, которая бы вошла в курортный комплекс: летом – пляжи и почти морская вода Шалкара, зимой – лыжи. Плюс ко всему чистейший степной воздух.
Года четыре назад речи чиновников, рисующих радужные перспективы потока иностранных туристов, пятизвездочного отеля на берегу и горнолыжных трасс с обеих гор, сильно напоминали речь одного известного литературного персонажа. Тот тоже обещал жителям Васюков сотни тысяч иностранцев, гостиницы-небоскребы для гостей, железнодорожную и автомагистраль прямо от столицы, аэропорт с полетами прямиком в Рио-де-Жанейро и даже межпланетный шахматный турнир. Твердая валюта посыплется в казну и в карманы инвесторов курортного комплекса Шалкара и оправдает три миллиарда, которые необходимы, чтобы устроить здесь рай для отдыхающих. Шалкар как будто показал фигу этим прожектам – взял и отступил еще дальше. Инвесторов не нашлось.
Жители Сары Омира, школьники и вообще все желающие вполне могут взобраться на Сасай и без фуникулеров и кататься бесплатно, без миллиардных инвестиций. Если сохранить озеро и окружающую природу.
Ярослав Кулик, который до того, как мы поднялись на Сасай, предлагал устроить там привал с видом на озеро, от своего предложения отказался, увидев, в каком состоянии сама гора.
Морцо теряет морской норов
Прежним остался лишь вид на озеро, несмотря на то, что оно отступило дальше. Все постарались поскорее запечатлеть себя на фоне синевы неба и воды, которые смыкаются в линию горизонта вдали и уехать с этого «гиблого места».
Из-за пологого склона высота горы (почти 80 метров над уровнем моря) ощущается только при взгляде на озеро и на крохотные дома поселка. У меня почему-то щемит сердце от этого контраста – затраханной машинами горы и девственной чистоты того, что открывается взгляду внизу. Узкая полоса воды издали напоминает зажмуренный синий глаз. И откуда-то всплывает эта строчка: «Как мучительный глаз мигающий на печальной щеке снегов…». «Степей», – поправляю себя мысленно. Это Вознесенский и совсем про другое – про охоту на зайца, как он кричал, раненный, человеческим криком: «Это жизнь, удаляясь, пела, вылетая, как из силка, в небосводы и облака». А может, не случайно? «Он взглянул изумленно и разгневанно. Он парил, как бы слился с криком. С изумленным и светлым ликом – как у ангелов и певиц».
Шалкар, тоже казалось, парил – такой же светлый, ангельской голубизны. Что с ним случилось, с этим чудом природы? Почему он все мелеет и мелеет, рыбы в нем все меньше и меньше? То какие-то небывалые в здешних местах подземные толчки тревожат древние берега, то какая-то гадость отравляет его чистые воды. Сколько восторженных слов посвятили ему поэты, писатели, краеведы, туристы! «В тихую погоду воды Чалкара – необозримое море, слегка покачивающееся в отражении солнечных или лунных бликов. Тогда приятно провести время в лодке, покидать с нее блесну, понырять, поплавать. Даже я, бывалый чалкаровец, получал от такого купания невыразимое удовольствие. Нырнешь с катера глубоко-глубоко, откроешь глаза и обозреваешь подводный чалкарский мир…, – писал в своей книге Черекаев. – Но чудным Чалкар бывал только в хорошую тихую погоду. Стоило подняться ветру, даже небольшому, как в море вздымались высокие пенистые волны. Накатываясь, они накрывали с макушкой и камыши, и наш домик. В такие дни Чалкар навсегда поглотил немало приезжих охотников, особенно из Куйбышевской и Оренбургской областей».
Черекаев наблюдал Шалкар и в зимнее время. По его мнению, ведет он себя зимой «по-морскому» – покрывается толстым слоем льда, а по периметру, как в настоящем северном море, образуются трещины и ледяные торосы – «вероятно под влиянием колебания земной поверхности». «Для полноты североморского ощущения не хватает только белых медведей, бродящих между ледовыми нагромождениями. При этом возникает такой шум и треск выпирающих льдин, что его слышно за километры от озера».
Шалкар был богат разной рыбой, но особенно славился своей воблой и сазаном. Об этом Черекаев пишет со вкусом. Шалкарская вобла отличалась от астраханской более широкой спинной частью, мясистостью, жирностью и большим количеством икры. Даже в подвяленном виде весила не менее 500-600 граммов. «Очищенная от чешуи тушка ее почти прозрачна и золотится, будто хрустальная. Запах и вкус такой рыбы передать трудно, ее нужно попробовать. Душистая, мягкая, вкусная, малокостная… Чалкарскую воблу трудно пересолить. Она воспринимает столько соли, сколько нужно для хорошего вкуса … Отличается от своих собратьев и чалкарский сазан. И не только длиной и весом, но и шириной туловища. У крупных нагуленных особей спина – как у хорошо откормленного поросенка – широкая, округлая, лоснящаяся от подкожного жира. … Чалкарцы гордятся своим сазаном примерно так же, как аральцы усачем, сибиряки байкальским омулем или узбеки самаркандской дыней».
Черекаев пишет, что нередко бригада рыбаков вылавливала сазанов по 12-15 килограммов весом, а однажды привезла к конторе – специально напоказ – огромную щуку весом 32 килограмма. Причем уже отнерестившуюся, икры было в ней не меньше семи килограммов. Ее привезли на повозке в мокрых камышах еще живой, хвост не поместился и волочился по земле.
Моя соседка тетя Зина Ливкина, работавшая в этих местах в геологической экспедиции в 70-е годы прошлого века, рассказывала, что сазаны в Шалкаре шли на нерест сплошной стеной, и тогда вода в озере «кипела», а спины рыб были видны на поверхности – «хоть руками бери». Рыбцех не успевал солить и перерабатывать – такое количество вылавливали рыболовецкие бригады.
При всем уважении к личности Черекаева и к тому, что он сделал для совхоза, области и страны, он все-таки был таким советским князьком в своих владеньях, на особом счету у партийных властей. Советская власть делала из самых талантливых руководителей и возглавляемых ими совхозов такой символ процветающей сельской жизни – этим хозяйствам больше выделяли средств, стройматериалов и других благ. И руководителям, особенно Героям Труда, было разрешено то, что не разрешили бы другим. Об этом в те годы с обидой говорили другие директора совхозов, которые, как ни старались, не могли создать своим людям таких условий и добиться таких результатов, как, к примеру, в «Анкатинском». Я это к тому, что Черекаеву позволительно было многое, в том числе эксперименты с Шалкаром: он пытался развести там осетров, в 1969 году запустил толстолобика, который, как сам потом писал, стал стремительно размножаться, вытесняя аборигенов – воблу и сазана. «Стаи толстолобиков как механические косилки начали уничтожать еще молодой камыш вместе с икрой рыб, которую они прикрепляют к листьям камыша. В результате чалкарские камыши изредились, заболотились песчаные плесы», – пишет он в своей книге. А ведь толстолобик менее ценная рыба, чем вобла и сазан. Так из-за эксперимента практически исчезла в Шалкаре вобла, меньше стало сазана.
А Шалкар имел самые высокие показатели по выводимости икринок и сохраняемости рыбной молоди. Об этом говорил Черекаеву начальник «Волгоуралкасрыбвода» Евгений Тинькович. Здесь особые экологические условия, способствующие воспроизводству рыбы.
Удивительное степное морцо интересовало Черекаева все годы, которые он провел в здешних местах. Он наблюдал его с 1955 года, когда работал зоотехником в Чапаевском племсовхозе, который своими землями выходил к берегам озера. Его интересовало, откуда подпитывается водой Шалкар. Черекаев пишет, что 50-летние его наблюдения за озером позволяют ему сделать ряд любопытных обобщений. По его мнению, Шалкар подпитывается не только весенними водами через многочисленные лиманы и степные речушки, но и какими-то другими «пока еще неведомыми источниками».
Что питает Шалкар
В те годы вокруг озера работала геологоразведочная экспедиция в составе которой были гидрологи. И Черекаев попросил их провести замер количества воды, поступающей в озеро из поверхностных источников и родников и фактического ее увеличения за весенний период. И оказалось, что воды в озеро поступает на 10-15 процентов меньше, чем оно пополняется. «Откуда же берутся эти проценты, составляющие миллионы кубометров воды? – задавался вопросом Черекаев. – И почему вода в озере (и не только у берегов, что можно было бы объяснить стокам весенних снеговых вод), бывает то более, то менее соленой?»
В качестве гипотезы Черекаев выдвигает такую версию: Шалкар каким-то образом соединен с Уралом, а через него – с Каспийским морем.
«Когда в 80-х годах прошлого века по неведомым причинам начали мелеть Каспийское море и Урал, то резко уменьшились запасы воды в Чалкаре, – пишет он в своей книге. – Не помог даже канал, по которому несколько лет интенсивно качали в озеро уральную воду. Как только уровень воды на Каспии стабилизировался, остановилось падение воды в Чалкаре. Сам я видел естественную наземную водную артерию, соединяющую Урал и озеро Чалкар. Это, почти исчезнувшая с поверхности земли и с географических карт, небольшая речушка Солянка. Только единожды, в 1958 году, я видел, как ранней весной, когда Урал поднялся на небывалую высоту и залил не только пойму, но и километры окружающей степи, вода по Солянке широким бурным потоком, заливая некогда существовавшую широкую пойму, несла уральные воды в и без того полноводный Чалкар. Во второй половине мая, когда Урал начал входить в основное русло, Солянка потекла в обратную сторону, к Уралу, оставляя на нерест в прогретых солнцем лиманчиках тысячи чалкарских и уральных сазанов. Наиболее крупных из них чабаны и скотники ловили руками или кололи вилами».
Солянка не случайно так называется – вода в ней была соленая, так как вытекала она из Шалкара. Сейчас от Солянки осталось только русло (переезжаешь, когда едешь в Аксай).
Пересохли степные артерии
В Шалкар впадают две речки – Большая и Малая Анката. Точнее будет сказать – впадали. Обе тоже пересохли. И это, конечно, одна из причин обмеления. Чтобы доехать до русла Большой Анкаты, нужно снова огибать озеро с северной стороны. Я была в Рыбцехе, который стоит у русла Б. Анкаты десять лет назад, вскоре после странного землетрясения, и уже тогда русло было едва заполнено водой, которая не доходила до Шалкара. Кстати, один житель Рыбцеха говорил, что во время этого землетрясения в центре озера образовалась какая-то воронка, и вода стала туда уходить. Думаю, если бы это было правдой, экологи бы давно исследовали эту проблему.
Решили ехать к руслу М. Анкаты – с юго-восточной стороны Шалкара. Мы спускаемся с горы Сасай и едем искать русло реки. Дорога ведет сначала к какому-то гостиничному комплексу, который здесь успели построить и к даче Президента. Едем час, дорога уходит все дальше от озера в сухую, выжженную степь. Весь день мы ездим вокруг озера, но у воды еще не были, и Шалкар все больше кажется миражем в пустыне. Русла Малой Анкаты мы так и не нашли, вернулись по той же дороге и, наконец, подъехали к безлюдному берегу Шалкара. Несколько юрт сиротливо стояли метров за двести-триста от воды. Оттуда радостно выскочили хозяева этих «гостиниц», но мы их разочаровали – снимать «нумера» не будем. Довольно долго шли к воде, прибрежная зона чистая, если не считать высохшего на песке ила и водорослей. Шалкар тихо плескался на мелководье теплой и чистой, как слеза, водой. Солнце грело по-летнему жарко и по-осеннему нежно. Но искупаться решились только двое. До глубокой воды – так, чтобы можно было поплавать – не дошли, хотя добирались долго, вода становилась все холоднее, но было ее по колено.
Уезжали уже на закате. Помню, как первый раз много лет назад меня потрясла его по-настоящему морская красота: огненный шар заходящего солнца опускался, казалось, прямо в воду, красные, золотые лучи бежали по волнам, и они смешливо морщились мелкими морщинками, как от щекотки. Теперь солнце уже не садится в воду, уходит за горизонт в степи. И только воздух – ни с чем не сравнимый шалкарский воздух – еще остался прежним.
Сейчас много говорят и строят разные проекты того, как пополнить воды Шалкара. А стоит ли вмешиваться в природу? Вот Черекаев пишет, что обмеление озера уже было, а потом оно опять стало полноводным. Может, подождать и не тревожить его?
