Трижды погибший
Михаил Разуваев, наш земляк, в Афганистане оказался в начальный период пребывания там, как тогда говорили, ограниченного контингента советских войск – в декабре 1981 года. Но уже в приграничном туркменском городе Иолотань он догадывался, что ему придется проходить дальнейшую службу в соседней стране со сложной внутренней обстановкой, знал он и о печальном грузе 200 – гробах с погибшими военнослужащими, которые приходили «оттуда».
– Поэтому и учения, тяжелые, изматывающие душу и тело, – говорит М.А. Разуваев, вспоминая давно минувшие годы, – нами воспринимались как должное, необходимое. Представьте небольшой городок в пустыне, высохшее соленое озеро и нас, молоденьких новобранцев, бегающих при полном армейском снаряжении в противогазах. Даже противогазы не помогали: едкая соленая пыль набивалась в глаза, нос, уши… У ребят опухали руки, лица, правда, я сравнительно легко перенес все эти испытания. Кое-какие меры предосторожности уже тогда строго соблюдали: например, когда из части направлялись за город, в район учений, миномет, который мы любовно называли «васильком», транспортировали только в чехлах. Хотя этот «василек» не относился к новым видам оружия, с его помощью еще наши отцы и деды громили врага в годы Великой Отечественной войны.
Месяца через полтора – Михаил уже в Кабуле. Здесь он принял боевое крещение, или что-то в этом роде. Уже при выгрузке из самолета на аэродроме их обстреляли с окрестных гор. И вроде бы никто в тот раз не пострадал, он по-настоящему понял, что такое Афганистан.
Кстати, служить ему пришлось в 180-м пехотно-мотострелковом полку, который одним из первых вошел в ДРА. Командовал частью боевой командир полковник Е.В. Высоцкий, позже ставший Героем Советского Союза. А во главе одного из батальонов тогда будет легендарный Р.С. Аушев, будущий президент Ингушетии. Его практически в одно время с Е.В. Высоцким удостоят высокого звания Героя.
– Это был высокий, стройный, всегда подтянутый человек, – продолжает рассказывать М.А. Разуваев. – По-горски красивый. Военная форма ему очень шла. В то время он был, если я не ошибаюсь, в звании старшего лейтенанта, через полгода получил капитана.
27 декабря Михаил Разуваев прибудет в Кабул, а уже 2 января следующего, восемьдесят второго года примет участие в боевом рейде против душманов в районе Баграма. Потом у него будет много таких рейдов в горных условиях, в составе минометного подразделения, сопровождающего пехоту.
– В тот раз, – говорит он, – в нашей роте, кажется, одного ранили, а в соседней убили паренька-туркмена – пуля попала в голову. Но все равно противник тогда еще не представлял для нас грозной силы. Вооружен он был старыми английскими винтовками, правда, обладавшими большой пробивной силой. Даже допотопными кремниевыми ружьями. Это только год-другой спустя у бандформирований появится из-за рубежа современное оружие, «стингеры», которые станут представлять серьезную угрозу для нашей авиации. А в то время стоило лишь вертолетам показаться в небе, как духи моментально разбегались, прятались по своим щелям и больше никак не проявляли себя, словно сквозь землю проваливались. Была бы моя власть – всем вертолетчикам без исключения дал бы Героя Советского Союза. Мы в боевых делах часто с ними взаимодействовали, и они, ребята отважные, решительные, много раз здорово выручали нас. Порой под сильным огнем вывозили с мест боев раненых, контуженных, убитых наших товарищей.
Нельзя не коснуться того периода в боевой жизни моего героя, который связан со знаменитым вторым мусульманским батальоном, командиром которого был не менее прославленный майор Б.Т. Керимбаев. Мусульманский – это неофициальное название 177-го Отдельного отряда спецназа Главного разведывательного управления Вооруженных сил СССР. Состоял из казахов, киргизов, уйгур. А самого майора Керимбаева – тоже неофициально – называли кара майором, или черным майором, в силу его заметной смуглости. Борису Тукеновичу уже тогда перевалило за тридцать, и для бойцов он был за глаза просто батей.
А вышло так, что 180-й полк летом 1982 года участвовал в крупной операции по освобождению района Панджшерского ущелья от бандитских формирований. Выполнив свою задачу, вернулся в Кабул, в места постоянной дислокации. Минометчиков же, в том числе расчет, в котором служил наводчиком М. Разуваев, оставили для усиления второго мусульманского батальона. Он только что прибыл сюда для того, чтобы сменить уходящие потрепанные в боях части. Однако и сам, пока двигался по направлению к ущелью, понес серьезные потери в стычках с душманами.
– Около населенного пункта Руха мы стояли в боевом охранении, – сказал Михаил Анатольевич. – Наша задача заключалась в том, чтобы не дать противнику возможности напасть на штаб батальона. У нас был БМП, это боевая машина пехоты, носом с пушкой стоявшая к штабу, а сзади, в сторону гор, установили свой «василек». Справа стояла на боевой позиции зенитно-самоходная установка «Шилка», а ниже – танк. Помню, однажды осенней ночью, когда шел сильный дождь, духи внезапно ударили по нам, подошли практически к самому штабу. Это случилось, когда накануне мы получили из Союза печальное известие о смерти Брежнева. Надо сказать, ни в тот раз, ни в других ожесточенных стычках с бандитами батя никогда не укрывался от смертоносного огня, всегда появлялся среди бойцов и непосредственно руководил боем. Когда рядом мы слышали командирский голос, порой приправленный непечатными сильными выражениями, на душе становилось как-то увереннее и спокойнее.
Вскоре командующий антиправительственными силами Ахмад-Шах Масуд, по прозвищу «Панджшерский лев», запросит с представителями советского военного командования переговоры. Вести эти переговоры ему придется с Б.Т. Керимбаевым, за голову которого он в свое время, не в силах справиться с «черным дьяволом» военным путем, объявил вознаграждение в миллион долларов. Ахмад-Шах Масуд предлагал «шурави» оставить район, сам же пообещал не пропускать сюда душманские караваны с оружием и боеприпасами, которые регулярно двигались со стороны пакистанской границы вглубь страны. Недели две продолжались переговоры, потому что все приходилось так или иначе согласовывать с Москвой. Кажется, они закончились обоюдоприемлемым решением. Однако Михаил Разуваев этого не дождется – его перебросят в другую зону боевых действий.
Мы с Михаилом Анатольевичем встретились в редакции накануне 31-й годовщины вывода советских войск из Афганистана.
– Страшно ли было там, на войне? – переспрашивает он. – А вы как думаете? – И далее, не дожидаясь ответа: – Не страшно бывает, наверно, только дуракам. Или люди лукавят, когда такое заявляют. Меня в Афгане по меньшей мере раза три хоронили, вычеркивали из списка живых.
Были мы как-то со взводом пулеметчиков в рейде, вступили в бой с бандитами, успешно от них отбились, но потеряли одного бойца и троих у нас ранили. За этот бой, а было это примерно после полугода моей службы, мне присвоили звание младшего сержанта и отправили домой благодарственное письмо. Мама, когда вынула из ящика конверт, упала в обморок: ее напугал чужой казенный почерк на почтовом отправлении… В другой раз в соседней роте, и тоже в рейде, погиб паренек из Целинограда Миша Раздуваев. Разница в фамилии всего в одну букву. Услышали об этом в штабе по громкой радиосвязи, и все сослуживцы подумали, что это именно я погиб. Третий случай. Панджшерское ущелье. Бой с душманами в тяжелых горных условиях, они на нас напирают с разных сторон. И так случилось, что мы свой «василек» тогда не могли использовать в деле, по наседающему противнику лупили прямо из автоматов. А пехота, которая была в сторонке от нас, подумала: раз миномет молчит, значит, весь расчет погиб.
В 1983 году, демобилизовавшись, Михаил Разуваев вернулся домой. И еще долго его не отпускал Афган. Он почти каждый день ходил в военкомат, чтобы узнать, кто из тех ребят, с кем он вместе призывался в армию, вернулся. Неоднократно писал, и все время безуспешно, заявления с просьбой вновь отправить его на службу в родную часть в страну, где еще долго будет продолжаться война…
