Так суеверные приметы согласны с чувствами души…
Зная гениальный ум и веселый, озорной нрав Пушкина, трудно поверить в то, что он был очень суеверным человеком. Но об этом есть многочисленные свидетельства современников. И это говорит о том, что суеверия все-таки не совсем … суеверия? Значит, в них что-то есть, кроме глупой веры в какую-то ерунду?
Но почему Пушкин, так в них верящий, в самые роковые моменты жизни как будто бросал вызов всем суевериям и предзнаменованиям?
О том, что в суеверии Пушкина есть нечто большее, чем просто вера в приметы, писал Владимир Даль.
«Пушкин, я думаю, был иногда и в некоторых отношениях суеверен; он говаривал о приметах, которые никогда его не обманывали, и, угадывая глубоким чувством какую-то таинственную, непостижимую для ума связь между разнородными предметами и явлениями, в коих, по-видимому, нет ничего общего, уважал тысячелетнее предание народа, доискивался и в нем смыслу, будучи убежден, что смысл в нем есть и быть должен, если не всегда легко его разгадать».
В те времена существовало много примет, в которые Пушкин верил.
Из воспоминаний тех, кто лично знал Пушкина:
«Выйдя из дома, похороны – говорит: «Слава Богу! Будет удача». «Если же, находясь в пути, увидит месяц от себя не с правой, а с левой стороны, – призадумается и непременно прочтет про себя «Отче наш», да три раза истово перекрестится». «Он терпеть не мог подавать и принимать от знакомых руку, в особенности левую, через порог, не выносил ни числа тринадцати за столом, ни просыпанной невзначай на стол соли, ни подачи ему за столом ножа». «Почешется у него правый глаз – ожидает он в течение суток неприятностей».
Жена друга Пушкина Нащокина подтверждала: «Много говорили и писали о необычайном суеверии Пушкина. Я лично могу только подтвердить это. С ним и с моим мужем было сущее несчастие (Павел Воинович был не менее суеверен). У них существовало великое множество всяких примет. Часто случалось, что, собравшись ехать по какому-нибудь неотложному делу, они приказывали отпрягать тройку, уже поданную к подъезду, и откладывали необходимую поездку из-за того только, что кто-нибудь из домашних или прислуги вручал им какую-нибудь забытую вещь, вроде носового платка, часов и т.п. В этих случаях они ни шагу не делали из дома до тех пор, пока, по их мнению, не пройдет определенный срок, за пределами которого зловещая примета теряла силу».
Со школьной скамьи мы знаем, что Пушкин обязательно бы принял участие в восстании декабристов на Сенатской площади, если бы дорогу ему не перебежал заяц (слава зайцу!). Пушкин в то время отбывал ссылку в своем имении в Михайловском, въезд ему в Петербург был запрещен. Но он узнал о кончине императора и решил, что может вернуться, потому что в столице будет не до него.
«Известие о кончине Императора Александра Павловича и о происходивших вследствие оной колебаний по вопросу престолонаследия дошло до Михайловского около 10 декабря. Пушкину давно хотелось увидаться с его петербургскими приятелями. Рассчитывая, что при таких важных обстоятельствах не обратят строгого внимания на его непослушание, он решил отправиться туда; но как быть? В гостинице остановиться нельзя – потребуют паспорт; у великосветских друзей тоже опасно – огласится тайный приезд ссыльного. Он положил заехать сперва на квартиру к Рылееву, который вел жизнь не светскую, и от него запастись сведениями. Пушкин приказывает готовить повозку, а слуге собираться с ним в Питер; сам же едет проститься с Тригорскими соседками. Но вот, на пути в Тригорское, заяц пробегает через дорогу; на возвратном пути из Тригорского в Михайловское – еще заяц! Пушкин в досаде приезжает домой; ему докладывают, что слуга, назначенный с ним ехать, заболел вдруг белою горячкой. Распоряжение поручается другому. Наконец, повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь! В воротах встречается священник, который шел проститься с отъезжающим барином (встретить священника – к неудаче – Н.С.) Всех этих встреч – не под силу суеверному Пушкину; он возвращается от ворот домой и остается у себя в деревне».
«А вот каковы бы были последствия моей поездки, – прибавлял сам Пушкин. – Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтобы не огласился слишком скоро мой приезд, и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я забыл бы о Вейсгаупте (белой голове), попал бы с прочими на Сенатскую площадь – и не сидел бы теперь с вами, мои милые!» (Сергей Соболевский. «Таинственные приметы в жизни Пушкина»)
Смерть от «белой головы, белого человека или белой лошади» предсказала ему модная тогда «угадчица на кофе немка Кирхгоф», когда совсем молодой Пушкин явился к ней узнать своё будущее. «Вы прославитесь и будете кумиром своих соотечественников, дважды подвергнетесь ссылке и проживёте долго, если на тридцать седьмом году возраста не случится с вами беды от белой лошади либо белой головы», – сказала она Пушкину.
Предсказание произвело на Пушкина тяжелое впечатление, он вспомнил легенду о князе Олеге, которому, как и ему, Пушкину, была предсказана смерть от коня, и как ни пытался князь избежать предсказанной судьбы, предсказание оказалось неотвратимым. Но, может быть, именно благодаря этому, мы обязаны появлением гениальной «Песни о вещем Олеге». Но все последующие годы поэт жил под гнетом этого предсказания, часто вспоминал о нем, рассказывал друзьям, избегал людей белокурых и седых, ушел от масонов, где был человек, чье имя переводилось как «белая голова» и, отказавшись от поездки в Польшу, где был повстанец Вейскопф («белая голова»), признавался, что с содроганием ставит ногу в стремя лошади, даже если она не белая…
Мистическое предсказание однажды промелькнуло в зеркале, в котором Пушкин увидел свою Натали с её вторым мужем офицером Ланским. Дочь Натальи Пушкиной и Петра Ланского записала рассказ матери.
«Мать сидела за работою; он (Пушкин) провел весь день в непривычном ему вялом настроении. Смутная тоска обуяла его; перо не слушалось, в гости не тянуло и, изредка перекидываясь с нею словом, он бродил по комнате из угла в угол. Вдруг шаги умолкли и, машинально приподняв голову, она увидела его стоявшим перед большим зеркалом и с напряженным вниманием что-то разглядывающим в него.
– Наташа! – позвал он странным сдавленным голосом. – Что это значит? Я ясно вижу тебя и рядом, – так близко! – стоит мужчина, военный… Но не он, не он! Этого я не знаю, никогда не встречал. Средних лет, генерал, темноволосый, черты неправильны, но недурен, стройный, в свитской форме. С какой любовью он на тебя глядит! Да кто же это может быть? Наташа, погляди!
Она, поспешно вскочив, подбежала к зеркалу, на гладкой поверхности которого увидела лишь слабое отражение горевших ламп, а Пушкин долго стоял неподвижно, проводя рукою по побледневшему лбу…
Лишь восемь лет спустя, когда отец (Петр Ланской) предстал пред ней с той беззаветной любовью, которая и у могилы не угасла, и она услышала его предложение, картина прошлого воскресла перед ней с неотразимой ясностью».
«Что ж мне делать? Так уж на роду написано, в несчастный день родился», – неоднократно говорил Пушкин и ссылался на какую-то «колдовскую рукопись», которую помнил наизусть и любил цитировать. «А кто в один из сих дней родится, занеможет, или переедет со двора на двор, или на службу вступит, или ещё что иное совершит, ни в чём не найдёт себе счастия. Оных дней в февруарии три: 1, 17, 18, в маие три: 1, 6, 26».
Насчёт «дней в маие» всё понятно – 26 числа по старому стилю Пушкин родился. Про февраль он вспомнит во время венчания: упадут крест и Евангелие, Пушкин выронит на ковер кольцо и у него погаснет свеча – целый комплекс плохих примет. Он так мечтал об этом моменте, а венчание было омрачено. И Пушкин произнес по-французски с горечью: «Плохие предзнаменования!» Позже скажет: «Сам виноват, из головы вон вышло – нельзя венчаться мне 18 февраля! А подумал я о том в ту самую минуту, когда нас с Натальей Николаевной уже водили вокруг аналоя…»
Тогда, когда все эти приметы и произошли. Перед последней дуэлью Пушкин как будто бросает вызов судьбе и предсказаниям. Закладывает фамильное серебро и покупает пистолеты. Выйдя из дома, вспоминает, что забыл шубу и возвращается, хотя до этого «всегда велел распрягать и никуда не ехал, ежели забыл какую вещь, полагая, что не будет ему пути и удачи». Забывает талисман – перстень с бирюзой (камень-оберег от насильственной смерти), который специально для него заказал и подарил друг Павел Нащокин . Почему он пренебрег всеми этими приметами?
«Причины к дуэли порядочной не было, и вызов Пушкина показывает, что его бедное сердце давно измучилось и что ему хотелось рискнуть жизнью, чтобы разом от неё отделаться или её возобновить», – пишет его современник Алексей Хомяков. А близкий приятель поэта граф Владимир Соллогуб утверждает: «В последний год своей жизни Пушкин решительно искал смерти».
Ему – 37-й год, Дантес – блондин, «белая голова». Пушкин испытывал судьбу, хотел избавиться от тяжести предсказания, ведь он жил с этим целых 17 лет. Или пусть оно сбудется, или он останется жив и будет свободен. Ведь гадалка обещала ему долгую жизнь, если он избежит беды в этом возрасте.
Разгадка, мне кажется, еще и в этих строках:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю.
… Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь
волненья
Их обретать и ведать мог.
Он встал не у барьера – у этой мрачной бездны. На пороге бессмертия.
Но зачем, зачем он наплевал на приметы и поехал на Черную речку? Зачем была близорука Натали и не разглядела его, проехавшего мимо ее коляски? Зачем его друг Данзас согласился быть секундантом и не заслонил его от пули? Кой черт принес в Россию этого француза Дантеса?
