Тайны степных курганов
(Окончание. Начало в № 35)
Яна Лукпанова археолог известный не только в Казахстане, но и за рубежом. О своей находке, Таксайской принцессе, докладывала археологам с мировыми именами в Лондоне, Сеуле, Москве, Санкт-Петербурге. Увлеченная поисками, даже будучи на последнем сроке беременности, она не оставила лопату, кисточку и фотоаппарат, а продолжала работать.
И когда ее ребенку не было и пяти месяцев, многодетная мама снова взяла в руки инструменты. Признается, археология для нее – смысл жизни, Золотая принцесса – путеводная звезда. Об этом написано много статей и книга.
– Яна, что Вас не перестает удивлять в Вашей работе?
– Люди, которые когда-то жили на этой земле, оставили в наших степях могильные сооружения – курганы. Прошли тысячелетия, и мы находим потрясающие артефакты в виде оружия, посуды, декора, одежды, предметов ювелирного и другого искусства. Благодаря этому, узнаем о их жизни, культуре, мировоззрении ранних кочевников. Понимаем, какими они владели приемами ремесла, насколько преуспевали в этом. Например, работали с металлом, камнем, занимались резьбой по кости, отливали формы предметов, обрабатывали дерево. При этом успевали воевать, заниматься хозяйством, разводить скот и выделывать шкуры. Это была кочевая цивилизация, я хочу подчеркнуть слово цивилизация, а не как мы привыкли считать, что если кочевник, то обязательно варвар. Это общество с четко выстроенной иерархией, укладом жизни, хозяйством, которое было приспособлено к кочевым условиям, и оно тоже проходило стадии эволюции.
– Кто-то кроме ученых пытается искать артефакты?
– Примеры грабительской археологии, к сожалению, есть. В прошлом году я проехалась по районам, где есть памятники, и увидела, что некоторые имеют свежие следы раскопок. Мародеры перекапывают землю, что-то находят, может быть, очень ценное для науки. При этом в музеи никто не обращается, уничтожение памятников идет ради наживы. Ко мне как-то обратился молодой человек, принес обойму конского снаряжения VI-V века до нашей эры в виде оскаленного верблюда. Я спросила, откуда это у него, он просто ответил, что копал фундамент и наткнулся на эту вещь. Когда мы попросили показать это место, он быстро ушел. Позже мы в соцсетях увидели его фотографии с группой ребят с дорогими металлоискателями. То есть это был не просто человек, случайно нашедший артефакт, а современный грабитель древностей.
– А где находятся все найденные вещи принцессы?
– Это вопрос, который меня волнует больше всего. К сожалению, золотые вещи принцессы хранятся в Национальном музее в Астане, бронзовые остались в наших фондах. Я как археолог, ученый, считаю, что комплексы делить нельзя. Они должны храниться в одном фонде. Раз золотые вещи хранятся в Национальном музее, то и бронза и все остальное должно быть там же. Иначе потом будет сложно все собрать воедино, а ученым исследовать материал. Возникнут большие проблемы с изучением, так как комплекс «разорван».
– Иностранные археологи до сих пор ведут исследования Золотой принцессы?
– Хочу отдать им должное, они работают в этом направлении. Меня держат в курсе дела, так как уважают права первооткрывателя. Это научная этика. Иногда звонят, что-то спрашивают, советуются или просто делятся информацией. Продолжаются исследования гребня, точнее того, что на нем изображено. Ведется речь о восстановлении саркофага принцессы. Я также работаю над материалом из Таксая. Он удивительный, каждый раз выдает что-то новое. Памятник уникален. Я продолжаю работать и над другими памятниками. Очень ярки мои воспоминания по исследованию Жанибекского района. Это район безводный, далеко от областного центра, но это моя родина. Его мы исследовали в течение 3 лет, нашли там более 200 памятников археологии. Прошли его пешком вдоль и поперек вместе с Денисом Марыксиным, Уркеном Утепбаевым, Сериком Кшибековичем Рамазановым. Обследовали каждый километр, каждую кочку. Задокументировали, составили карты. Это огромный труд. Бокейординский район считается неизученным. В недрах земель области хранится много интересного и непознанного. У нас под ногами великая история, которую нужно изучать. В нынешнем сезоне на Свистун-горе раскопали аварийный памятник. В 2003 году в этом месте уже начинали работать другие, но не закончили, просто верхнюю часть кургана сняли бульдозером. Мы обнаружили под курганной насыпью кольцевой ров. Там же 14 погребений. Это сарматское захоронение, период IV-III веков до нашей эры. Там также найдено много предметов, которые определяют период и являются предметами искусства.
– Таксай вы уже оставили?
– Таксай-1 – это шесть курганов, из них мы раскопали четыре, два оставили. Не тронули, потому что не хотим разрушать ландшафт степи, даже ради науки. Копаем только аварийные курганы. Памятник Таксай-3 тоже исследовали не полностью, раскопали только два кургана, один оставили, потому что это тоже красота. Смотришь на них и получаешь огромное удовольствие. Там в одном из курганов найден воин, представитель элиты. Рядом с ним обнаружили золотую гривну с наконечником в виде летящих друг на друга барсов и золотой умбон, аналоги которого найдены в Оренбургской области, в знаменитом элитном памятнике Филлиповка. Это все, что осталось после разграбления. Во втором кургане три воина со всем снаряжением и умбонами, разнообразными предметами, оформленными в зверином стиле. Эти два памятника также дали огромный материал в копилку археологии. Все находилось не так глубоко. Еще бы чуть-чуть, и все это бы вскрылось тракторами во время полевых работ. Возможно, кто-то нашел бы эти массивные золотые вещи, тогда мы бы их не увидели. А сейчас все сдано в музей, и стало народным достоянием.
– В проклятье верите, не страшно копать древние могилы?
– Я не боюсь вскрывать захоронения, это моя профессия. Но делаю это всегда с уважением. При вскрытии любой могилы прошу прощения у тех, кто там лежит. Объясняю, что мы занимаемся наукой, не грабители и не воры. Мистическое в этих местах действительно присутствует. Порой становимся свидетелями непонятных, необъяснимых явлений. Причем вся группа это видит, но никто из нас не может объяснить, что происходит. В процессе поисков ощущаешь энергетику того периода. Время словно останавливается, становится тягучим, понятно: где-то совсем рядом течет тамошняя жизнь. Иногда фантазии далеко уносят, появляются образы. Но это минутная слабость, мы как ученые не имеем права переносить свои придумки в документы. Археология – наука точная, тут фантазиям не место. Но как только раскопали Таксайскую принцессу, у всех тех, кто там работал, произошло в жизни счастливое событие, например, родилось семеро детей, кто-то вышел замуж или женился. Страшно было откапывать ребят, погибших в годы Гражданской войны. Мы нашли их в Таскале, на вершине кургана. Они все погибли в ходе боя, интересно, что мы их обнаружили ровно через 100 лет. На них сохранились остатки одежды, обувь. Такое ощущение, что эта могила свежая. Находка не касается археологии, это современные люди, но мы обратились в музей «Старый Уральскъ», их перезахоронили. В этом же кургане, но гораздо глубже, нашли раннее захоронение эпохи бронзы.
– Вы учитесь в Москве в аспирантуре, там интересовались Вашим открытием?
– Я приехала поступать в аспирантуру. Конкурс огромный, знакомые меня предупреждали, что не поступлю. Но я рискнула. На вопрос в билете ответила, но наш разговор коснулся как раз моей находки. Мы с уважаемыми мною экзаменаторами об этом разговорились. Не заметили, как пролетело три часа. Я рассказывала про Таксай. Тогда же мне посоветовали собрать материал по открытым памятникам ранних кочевников и написать диссертацию на эту тему. В общем, Москва меня встретила очень тепло. Археологическое сообщество очень дружное, у нас нет границ, потому что общие проблемы и интересы. Археологом я стала благодаря случаю. Я отличница, у меня были сильные учителя, из тех, кто когда-то приехал сюда покорять целину по направлению, да так и остались в нашем поселке Таловка Жанибекского района. Как одна из лучших учениц в составе группы школьников области поехала в Севастополь. Меня не интересовали магазины, развлечения, я хотела обойти все музеи. Во время одной из прогулок по Севастополю набрела на древний город Херсонес на берегу Черного моря. Там же я увидела студентов-археологов, стояла, наблюдала за их работой, мне было очень интересно. Тогда я не понимала, чем они занимаются. Вдруг одна из студенток мне сказала: «Чего стоишь, бери кисточку и работай». Я три дня работала с ними, познакомилась с такими понятиями как культурный слой, материк, стратиграфия, что такое археология, что дает эта наука. Самое интересное, что студенты были из Казахстана, учились в Карагандинском университете, это была их летняя практика. Оказывается, в советское время были такие практики. Мы расчищали мозаику древней бани. По всей видимости, в моей душе что-то осталось. После школы поступила на исторический факультет. А по окончании института как раз началась эпопея с городищем Сарайшык. Его начали раскапывать, и я целиком и полностью окунулась в археологию. Тогда еще работала в школе, увлекала детей археологией, даже возила на раскопки. Мы выиграли грант 10 тысяч долларов, купили палатки и вели серьезные исследовательские работы. Кстати, один из моих учеников стал археологом. Мирхат Ахметов окончил университет им. Гумилева в Астане, защитился в магистратуре. Сейчас один из востребованных специалистов. В гимназии эстетического направления, где я также работала, создала музей археологии и этнографии, выкупала у людей какие-то вещи, например, тускииз XIX века приобрела у жительницы с. Берель Катонкарагайского района Восточно-Казахстанской области. Возможно, кто-то из учеников заинтересуется этим и выберет профессию археолога.
