Та заводская проходная…

В прошлом году в Уральске отметили 100-летие со дня рождения Петра Александровича Атояна. И, конечно, самым значимым событием это стало для заводчан, которые гордятся тем, что работали под руководством прославленного директора, тем, что жили в одно время с ним и знали его лично.

Для тысяч уральцев, их детей и внуков завод стал не просто местом  работы, но и центром всей их жизни. Встречаясь, они вспоминают своего директора и приходят к выводу: завод – это отражение их собственной жизни. Бекет Днишев, потомственный заводчанин признается, что когда к 100-летию Атояна стал собирать о нем воспоминания, оказалось, что это о них, обо всех – заводчанах.

– Беседуя с Ильдаром Ярулловичем Хабибуллиным, как и я выросшим в заводском районе, мы пришли к мысли, что завод – наша жизнь. Говорим об Атояне – получается о заводе, говорим о заводе – получается о себе.

Отец Бекета, Хабиболла Абилевич Днишев, комиссованный после ранения в бою под Ленинградом, был отозван повесткой облвоенкомата в сентябре  1943 года из Казталовки в г. Уральск на оборонный завод им. К.Е. Ворошилова, остро нуждавшийся в  специалистах. (До начала войны он пять лет проработал на Ленинградском заводе  «Электроаппарат», а завод нуждался в опытных инженерах-электриках.). Поэтому и отозвали его повесткой для работы на оборонном заводе из родной Казталовки, куда была эвакуирована из Ленинграда его семья.

Первые бараки для специалистов завода (жилгородок) появились там, где сейчас стоит заводской Дом культуры. Позже их отгородят от города железным забором из листовых отходов кузнечного цеха. В одном из таких бараков жила семья Днишевых.

– Тогда наша семья в нашем рабочем посёлке была единственной казахской семьёй, а отец среди заводских специалистов долгое время оставался единственным инженером-казахом, – вспоминает Бекет.

Пётр Александрович и в те трудные годы беспокоился о том, как живут люди и часто, вместе со своей мамой Екатериной Мироновной, которая была первой заведующей первого заводского детского сада, посещал жилгородок. Екатерина Мироновна знала всех детей «Жилпосёлка». Детсад принимал всю детвору не только заводского поселка, но и близлежащих улиц.

– Почти два года перед школой – 1949 и 1950 годы – довелось и мне быть воспитанником нашего заводского детсада. Возможно, Екатерина Мироновна была инициатором походов с сыном-директором по баракам, чтобы лучше увидеть условия нашего быта, поднять настроение. Помню их добрые лица и ласковые улыбки, обращенные к нам, детям, – вспоминает Бекет.

Но больше всего ему запомнилось, как однажды директор прокатил его на своей легковушке. В те годы просто прокатиться на машине  было для мальчишек невероятным счастьем и предметом особой гордости, ну а если это к тому же директорская «Татра»… Тот счастливый день Бекет запомнил на всю жизнь.

– Это было летом 1948 года, когда я увязался за старшим братом и впервые попал на стадион, где взрослые дяди играли в футбол. Когда игра закончилась,  подошел к темно-синей директорской легковушке.

Ему хотелось поближе рассмотреть и хотя бы потрогать блестящую поверхность красивой машины. Атоян, тогда молодой и стройный,  разгоряченный игрой, в которой принимал участие, уже вышел со стадиона и подходил к машине, на ходу надевая на руку часы. Увидел возле машины маленького мальчика и сразу разгадал его заветное желание.

– Садись, – сказал он, открывая дверцу.

Но как уехать, не разделив это счастье с братом?

– А вон мой брат, – сказал Бекет, показывая на Алима, стоявшего поодаль.

– Давай, зови и брата, – сказал Атоян.

–  Так мы с братом впервые прокатились в директорской «Татре». Больше всего в этой машине меня удивили инерционные красные флажки, выдвигавшиеся самопроизвольно из дверных стоек при повороте авто вправо или влево.

Позже ему еще не раз выпадали поездки в этой машине, но первая сохранилась в памяти до подробностей. И еще многое сохранилось в памяти как что-то светлое и доброе. Почему те трудные, полуголодные годы жизни в бараках люди вспоминают с такой нежностью?

– Заводской жилпоселок – бараки, сараи, в которых разводили разную живность – кур, гусей, свиней, коз. На земле около домов сушились  пёстрые, как галанчики, фасоль, семена подсолнуха. Через ворота в посёлок на подводе заезжал дядя Сёма Чертихин с урожаем бахчевых. Мы бегом бежали на его зов помочь. А потом, за работу, с доброй «дедмазаевской» улыбкой, он раздавал нам дыни и арбузы. Иногда поселковские хозяйки выносили из дому поднос с пирожками с вороняжкой, морковью и раздавали нам, играющим во дворе детям. А дядя Карлуша Кин привозил диковинные бенгальские огни и под вечер, когда уже смеркалось, он подзывал нас и раздавал зажжённые палочки. Мы бегали, что есть духу, по посёлку с этими огоньками, и это было счастьем. Помню, как родители Нади, Лили и Сергея Николаевых устроили у себя дома новогоднюю елку 1951-го года для всех детей рабочего поселка. Добрая тетя Шура, полная круглолицая женщина, никого не оставила без внимания, поочередно усаживала нас всех за стол (все разом мы бы не поместились), ласково воркуя над каждым. Таким нам запомнилось наше далёкое поселковое детство послевоенных лет, согретое  широтой души и добротой старшего поколения заводчан.

Было в этом послевоенном детстве еще много маленьких радостей. Например, перелезть через деревянный забор в заводскую конюшню, где содержались лошади-тяжеловесы, ведь заводские перевозки осуществлялись гужевым транспортом.

– Там мы видели наших любимцев – лошадей, ухоженных, содержащихся в отдельных кабинах. Поражала   чистота, в которой содержались лошади. Автомашин во время нашего детства в городе было мало, зато подводы, запряжённые лошадьми, ослами и даже верблюдами, можно было видеть каждый день.

Первый заводской автомобиль ездил на древесном угле и пыхтел тоже, как самовар. Первым водителем этой машины был Андрей Павлович Кузнецов. К тому же, он был искусным бондарем. Он мог «сварганить» бочку любых размеров, необходимых в бытовом хозяйстве для различных солений, будь то помидоры, огурцы, капуста, яблоки мочёные и т.п.

Екатерина Мироновна частенько обращалась с просьбой к Андрею Павловичу, и он с готовностью выполнял ее заказы.

Сын Андрея Павловича рос сорванцом. После окончания ремесленного училища, благодаря отцу, его приняли на завод, что в те годы  считалось большой удачей. На завод принимали выборочно, с учётом обеспечения режима секретности. Пашка Кузнецов доверия не оправдал, подвело непростительное для рабочего такого завода мальчишество. Он украл кусочек свинца – на лянгу. В те годы это была такая мальчишеская игра: кто дольше сможет подбрасывать ногой кусочек козьей  шкуры с длинной шерстью, к которой для тяжести прикрепляли кусочек свинца. Победители мальчишеских состязаний проделывали головокружительные акробатические пируэты, пока лянга находилась в воздухе. Она не должна была коснуться пола или земли. Сегодня этот трюк проделывают на сцене цирковые артисты. Пашка хотел сделать себе новую лянгу, а свинец был в дефиците. И он не удержался – отрезал в цехе небольшой кусочек листового свинца. Но вынести этот кусочек с завода не смог – его задержала военизированная охрана. К тому же оказалось, что Павел отрезал кусочек от готового изделия. А это уже не хищение, а диверсия. Только вмешательство Атояна помогло Павлу избежать строгой кары – не менее 10 лет лишения свободы.

Пётр Александрович знал и любил озорного Павла, тот был ненамного старше, чем его сын Валерий, переживший ленинградскую блокаду вместе с мамой – Эльмой Адамовной.

И сам Павел, и его отец на всю жизнь сохранили благодарность Петру Александровичу.

Павел стал производственным мастером деревообрабатывающего цеха, выполнявшего заключительную стадию изготовления готовой продукции – упаковку. Последнюю неделю каждого месяца Павел Андреевич Кузнецов сутками не выходил из цеха, выполняя ответственный производственный заказ, и всю оставшуюся жизнь по-сыновьи был предан Атояну.

(Продолжение следует)

По воспоминаниям Бекета Днишева
Наталья Смирнова
Фото из семейного архива Б. Днишева