Степных просторов притяженье
24 мая 109 лет со дня рождения Михаила Александровича Шолохова. Имя автора «Тихого Дона» навсегда связано с нашим Приуральем.
«Не житье здесь, братцы, а рай!»
В Дарьинское в годы войны была эвакуирована семья писателя. Сам он, будучи военным корреспондентом газет «Правда» и «Красная Звезда», приезжал с фронта, чтобы их навестить. И потом в течение тридцати лет с семьей и друзьями приезжал сюда каждый год, ближе к осени, когда открывался сезон охоты и рыбалки.
В Дарьинском был открыт первый в мире музей Шолохова. Директор музея Ольга Чеканова считает, что писатель приезжал сюда не только ради хорошей рыбалки и охоты, но и потому, что искал здесь уединения и покоя: в Вешенской ему этого не давали многочисленные почитатели и посетители. А здесь он уезжал на Урал, на Челкар, в степи – подальше от цивилизации, поближе к природе.
«Тишина здесь – потусторонняя»
Братановский яр, на котором любил останавливаться Михаил Александрович, московский писатель Малюта назвал «Волжским утесом» Шолохова. В этой книге он приводит письмо Шолохова, датированное 30 сентября 1964 года и обозначенное «Братановский яр». В этом письме столько радости, доходящей до эйфории, столько юмора в описании прелестей «житья» на Братановском, что становится понятно, почему Шолохов курортам и здравницам предпочитал Урал. Письмо адресовано дочерям и их мужьям, и оно заслуживает того, чтобы быть опубликованным почти полностью. Это настоящая ода нашему краю.
«В 6 ч. утра выбыли из Вешек, ночевали под Камышиным в полынной степи, под стогом сена. Красота! Поэзия! Полный, казалось бы, отрыв от культуры и техники, но… всю ночь не давали спать самолеты с ближайшего военного аэродрома. Без помех в 10 ч. утра форсировали Волгу, ночевали где-то возле погранички, в углу Саратовской обл., тихом, казалось бы, забытом богом и людьми медвежьем углу, но… всю ночь не давали спать мощные тракторы, поднимающие зябь… Третью ночь провели в 70 км от Уральска, и опять кругом нас вовсю резвились гусеничные тракторы, и мы закармливали вешенскими харчами трактористов, чтобы они пахали дальние делянки, а не рылись у нас под носом. Таково дыхание времени: “от финских брегов хладных скал до пламенной Колхиды” не найдешь, наверное, тихого местечка, где бы можно было спокойно поспать ночью и где бы тебе не лезла в нос и уши проклятая цивилизация!
Как бы то ни было, а 21-го мы были уже на Братановском. День обживались, разгружались, мылись, и пр., в ночь ребята поставили на Урале снасти и на заре привезли осетра – икрянку кг на 20-22. Превосходнейшей икры, серой, благоухающей, крупной, какой не пробовали и в Кремле, изготовили кг 3-3,5, и только вчера прикончили ее, потребляя столовыми ложками перед обедом. Вот так-то и живем в сырости, бедности и непотребстве. В километре – озеро, на котором за несколько часов налавливаем сотню крупнейших окуней и десятками стреляем уток, там же – бездна карасей, коих излавливаем тоже десятками, а можно (это без шуток!) ловить и, буквально, мешками. Словом, такое изобилие, какое бедным вешенцам и вовсе не снилось! И еще одна любопытная деталь: в ста метрах от дома по лесу и музгам пасутся дикие кабаны. Пиня (сын Михаил – ред.) и Федька (друг по Вешенской – ред.) поделали лабазы, караулили их пять ночей. Каждую ночь слышали, как они ходят, жрут клубни водяных растений, фыркают и чешутся о деревья, а на пятую к Пине, под вербу, на коей он восседал, подошла огромная старая мама – свинья с 7 детками (каждый по пуду-полтора весом) и стали пастись в шести-десяти метрах от него. Была луна, можно было бить на выбор и без промаха, однако у Пини не поднялась рука…
Утром сияющий и донельзя счастливый он рассказывал: свинью можно было бить прямо в ухо, лишь опустив вниз стволы ружья, она была прямо перед его сидкой. Пожалел и правильно, без матки поросята зимой пропали бы. А вот что не подстрелил поросенка на жаркое, за это мы ему вкалываем, за пацифизм, гуманизм и пр. интеллигентские штучки. А он оправдывается: “Да они же ну точно домашние! Жалко стало!”. И воспроизводит губами, как они роются и причмокивают в грязи.
Не житье здесь, братцы, а рай, и всего в 20 шагах ежевика лежит мостом, сизая, крупная. Выехали всем кагалом за 8 км. Пиня убил, собирая ежевику, походя, тетерева, мы за полчаса набрали ведро ежевики, и дома закатали такие вареники со сметаной, что после этого мать устроила мне ночью побудку: от полного черева ежевики и теста ей, разумеется, приснились разбойники, и орала она во сне так, что даже я, привычный к ее ночным сольным выступлениям, испугался…
Вот здесь-то тишина потусторонняя. Работать еще не приступал. Скоро начну. К столу уже потягивает.
Вчера ездили все на разведку в Чалкар. Убили 36 уток. Из них Пиня – 25. Сегодня ребята собираются их коптить. Осетра можно поймать в любое время, но мы не жадные. Одного уловили, да еще одного привез в подарок секретарь местного РК, вот нам и хватит, снасти стояли только одну ночь.
Я нарисовал вам без прикрас объективную картину нашей братановской живухи, а теперь перехожу к главному. Если Алик возьмет отпуск в октябре – дуйте к нам! Здесь и кормовитей, и веселей, чем на юге. Если это почему-либо невозможно, то ты, Шишка, бери командировку на неделю и лети на Уральск. От него до нас 101 км. Тебя встретит Аким и довезет. В 33 км от нас совхоз “Енбек”. Огромное хозяйство. Там работали белорусские студенты и, надо сказать, очень здорово! Все от них в восторге. Ты с помощью Пет Пета могла бы ознакомиться с хвом этого совхоза или с Третьяковым, или с любым колхозом и сварганить такой очерк о женщинах-казашках, что я те дам! (дочь Шолохова Светлана работала в журнале «Работница» – ред.) Само собою, что это лишь предлог. Мы жаждем тебя видеть у себя, завалить в твою честь осетра (если ты счастливая, то – икрянку), коего ты и увезешь в Москву, своим рыбникам, вместе с икрой. Да мало ли чем тебя отсюда можно снабдить. Во всяком разе баранов здесь великое множество, а погода стоит уже предзимняя.
Обольсти свое редакторское начальство перспективой очерка и валяй к нам.
Ждем ответ телеграммой, а пока втроем всех вас обнимаем и жалеем, что вы прозябаете в вашей Москве».
В охоте и рыбалке Шолохова прельщали не столько добыча, сколько азарт. Его уральский друг Гавриленко вспоминал, что за 30 лет охоты Шолохов не добыл в Приуралье и двух сотен гусей, хотя тогда их было великое множество, а норм отстрела тогда не было.
(Окончание следует)
