Простые откровения

Окрестные кошки узнают её издалека и бегут навстречу. Почти всю свою пенсию она тратит на корм для животных. Как будто оправдываясь за это, говорит: «Человек может себя защитить, заработать и что-то себе купить, а они совсем беззащитные».

Валентина Матвеевна Дубовская – моя соседка. Но познакомились мы случайно. Позапрошлой зимой кто-то выбросил на улицу маленьких щенков. Они жили в трубе теплотрассы, и добрые люди их подкармливали. К весне щенята подросли, стали покидать свое убежище. Валентина Матвеевна ходила их кормить каждый день. А однажды я увидела ее, расстроенную до слез, возле пустой трубы: «Наверное, собачники забрали, – сетовала она. – Кому помешали, а ведь их уже собирались взять, такие красивые выросли».

Оказалось, что у нее самой дома живут две собаки и целое семейство кошек. Да вдобавок она постоянно подкармливает бездомных. Говорит, что животные делают нас лучше, добрее.

– Они никогда не предают и любят нас всяких – молодых и старых, красивых и некрасивых, богатых и бедных.

В этом желании пригреть, накормить, защитить тех, кто слабее, есть что-то детское, и не случайно – Валентина Матвеевна всю жизнь проработала воспитательницей в детском саде.

Это время она вспоминает, как самое счастливое. Своих воспитанников помнит до сих пор, хотя многие уже давно сами стали прабабушками. Хранит фотографии с детских праздников и утренников, называет ребят по именам, с гордостью рассказывает, кто из них кем стал.

– А это Ниночка, самая заводила в группе была, – показывает она фотографию начала 60-х годов прошлого века. – Я когда пришла в группу после педучилища, молоденькой совсем, она говорит другим детям: «Не слушайтесь ее, она не воспитательница, а практикантка». Потом моей первой помощницей стала, а выросла большим человеком, – с гордостью говорит Валентина Матвеевна, называя какую-то должность, которую со временем заняла «заводила Ниночка».

Судьбы всех людей, переживших военные годы, в чем-то похожи. Но у Валентины Матвеевны судьба семьи была не совсем обычной. Дело в том, что ее дед – Вениамин Иванович Плетнёв – был священником. С особой гордостью она говорит, что дед, которого она никогда не видела, сначала окончил Оренбургскую семинарию, а потом – с золотой медалью Казанскую духовную академию. Служить его направили в одну из церквей Уральска. Вот только в какую именно, она не знает. Но скорее всего, в одну из тех, которые снесли в первые годы советской власти.

Когда грянула революция, начались гонения на священнослужителей, а храм, в котором служил Вениамин Плетнёв, разрушили, он с женой Ольгой и маленькими Сашей и Толиком вернулся в Казань. Решил, что если новая власть запретила спасать человеческие души, он будет лечить телесные болезни.

– Бабушка рассказывала, что дед тогда сказал: «Хочу служить людям» и поступил в Казанский медицинский университет, – рассказывает Валентина Матвеевна. – Он был старше своих сокурсников, и они относились к нему с уважением. А бабушку любили: она их пирожками угощала.

В 1922 году в Поволжье начался страшный голод. Люди умирали от недоедания, от инфекций. Начались эпидемии. Вениамин Иванович – без пяти минут врач, к тому же священник – бросился спасать людей. И вскоре сам заболел тифом. Они умерли один за другим – маленький Толик и его отец.

– Бабушке ничего не оставалось делать, как вернуться в Уральск вместе с моей будущей мамой, – говорит Валентина Матвеевна. – Здесь у нее, по-видимому, была родня.

Дочь священника Александра выросла и вышла замуж за военного, родила дочку Валю.

Когда началась Великая Отечественная война, Вале было восемь лет. Помнит, что было холодно и голодно. Мама пропадала на тяжелой работе.

Летом 1943 года Валю, как дочку передовика производства, отправили в пионерский лагерь. Однажды ее навестила мама, принесла вишню в бумажном кулечке – в военное время и это – лакомство. Этот день десятилетняя Валя запомнила на всю жизнь. Какое-то тяжелое чувство томило ее детскую душу. Мама была у нее недолго, было видно, что очень плохо себя чувствовала. Поцеловав дочку, она отправилась обратно, в город. А та, забыв о вишне, долго-долго смотрела ей вслед. Очнулась только тогда, когда тоненькая фигурка мамы не растаяла на горизонте, а красный вишневый сок просочился сквозь бумагу.

– Как будто чувствовала, что вижу ее в последний раз, – вспоминает Валентина Матвеевна.

Через несколько дней за ней приехали, сказали: «Поедем, попрощаешься с мамочкой».

– Мама работала в лесхозе, они по Уралу сплавляли лес, и она сильно простудилась, но время было военное, надо было работать. Приходила ко мне уже с температурой, поэтому и была недолго. Наверное, тоже чувствовала, попрощаться со мной приходила.

На похоронах играл духовой оркестр, люди говорили много добрых слов о том, какой хорошей работницей и хорошим человеком была Александра Дубовская. Бабушка, потерявшая мужа, маленького сына и вот теперь взрослую дочь, держалась из последних сил: ей нужно было поднимать внучку.

Казалось, бабушкиной любви хватает на всех: сослуживцев, друзей, соседских ребятишек, бездомных собак и кошек. Но больше всех, конечно, она любила осиротевшую внучку. Она буквально жила ее жизнью.

– Бабушка всегда была рядом, даже когда я стала уже взрослой, – говорит Валентина Матвеевна. – Помогала мне в работе с детьми, вместе мы готовили с ней детские утренники, шили карнавальные костюмы, она приходила в детский сад на все праздники.

Отца Валентина Матвеевна почти не помнит. Он пришел с фронта совсем больной, и у него была другая семья. После войны прожил недолго, у него остался сын, сводный брат Валентины Матвеевны.

– Знаю только, что брат был летчиком, жил где-то в России, – говорит она. Одно время пыталась его разыскать, но безуспешно.

Личная жизнь у Валентины Матвеевны не сложилась. Вышла замуж, но вскоре разошлась, детей не было.

– Как это не было? – возражает она сама себе. – Тридцать человек в группе, и все – мои.

Тридцать пять лет проработала она в детском санаторном (туберкулезном) детском саде, но прибавки к пенсии «за вредность» почему-то не получила. Чего-то требовать, добиваться было не в ее характере, тем более, что сидеть на пенсии она не собиралась.

Всю жизнь она была заядлая театралка, не пропускала в городе ни одного спектакля или концерта. И, выйдя на пенсию, стала работать костюмершей в областном театре имени Островского. Теперь ее «детьми» стали актеры – народ такой же непосредственный, творческий и ранимый. Она готовила к спектаклям костюмы, разносила их по гримеркам, помогала артистам одеваться, благословляла перед выходом на сцену, радовалась их успехам и огорчалась неудачам.

Валентина Матвеевна помнит многие поколения уральских актеров, называет всех ласково – Сереженька, Людочка, Светочка, Оксаночка. Считает, что любовь к людям у нее тоже от бабушки.

В их старом, как раньше говорили «жэковском» доме на несколько квартир, жила одинокая женщина, и Валентина Матвеевна ее долгое время опекала.

– Она была из знатного татарского рода Тухватуллиных, – вспоминает Валентина Матвеевна. – А уж чистюля: наш двор был лучшим на всей улице Кирова – Фаечка каждое утро его выметала, цветы рассадила. Бывало, говорит: «Думаете, Фаечка всегда в галошах ходила? Я туфельки и шляпки носила». Но вот не считала зазорным двор убирать, я думаю, в этом тоже сказывалось благородное происхождение: не кичиться и не брезговать любой работой. Вот и моя бабушка так же, сравни фотографии – здесь в шляпке, а здесь в фуфайке и валенках. Жизнь по-всякому может повернуть, а человек всегда должен оставаться человеком.

Когда соседку Фаечку собес отправил в Дом престарелых, Валентина Матвеевна ее постоянно навещала. Но до сих пор не может себе простить, что в последний раз опоздала: в детском саде был утренник, и она задержалась, в обычный день не пришла. А когда пришла, было уже поздно.

Когда недавно в Уральске на гастролях был Алматинский театр имени Лермонтова, режиссер этого театра Сергей Попов лично пригласил Валентину Матвеевну на спектакль в его постановке. Он помнит ее по работе в Уральске двадцать лет назад. С театром ее до сих пор связывает дружба.

На Девятое мая пошла Валентина Матвеевна к стеле. Подошел к ней молодой папа и попросил сфотографироваться с сыном. Она попросила подарить ей снимок, принести в театр.

– Вот, принес в рамочке, – радовалась она, с гордостью показывая фото. – Жаль только, как зовут мальчика – не спросила.

Я, признаться, не могла понять, чему она так радуется.

– Как же, он же мне теперь, как внучок. Все дети – мои внуки, – объяснила она, но я так и не поняла.

Валентина Матвеевна из той старой, уже почти исчезнувшей категории интеллигентов, которые никогда ничего для себя не требуют. Например, у нее в квартире нет ни воды, ни газа, хотя к дому и газ, и водопровод подведены. Говорит, что нет денег. А ведь по закону одиноким пенсионерам провести газ должны бесплатно. Она почти не слышит, и слуховой аппарат ей тоже положен, но инвалидность она не оформляла. Говорит, что ничего ей не надо, лишь бы не убивали животных, и люди жили в мире и согласии.

– Я долгую жизнь прожила и поняла: хороших людей на свете больше, чем плохих, – она произносит это, как откровение.

Пожалуй, это так и есть. И счастлив человек, который, испытав много лишений, трудностей, горя и годы одиночества может так сказать.