Просто Родину защищал
О том, что Николай Иванович Керинов фронтовик, что он прошел дорогами войны Тульскую, Орловскую, Ленинградскую, Воронежскую, Псковскую области, освобождал Украину, Белоруссию и Прибалтику, знают немногие. Он не любит облачаться в парадную форму с наградами, а когда все же приходится это делать, что бывает очень редко, то на груди оставляет лишь основные из них…
Лишь совсем недавно, за несколько дней до нашего прихода к Николаю Ивановичу, на стене дома появилась табличка, извещающая, что здесь живет такой-то ветеран Великой Отечественной войны.
– А зачем хвалиться? – не скрывая эмоций, говорит он. – Что я такого необычного сделал, Родину защищал, как и другие. В армию-то призвали не на танцы, а долг выполнять, так будь любезен! – А потом принеся по нашей просьбе из соседней комнаты пиджак с тускло поблескивающими в свете осеннего дня наградами, продолжил: – Я даже не знаю, за что именно награжден орденом Красной Звезды. А орден Отечественной войны я получил уже после войны, какой степени – не помню. Ей богу, не помню!..
Родился Н.И. Керинов в 1924 году в городе Красноводске, что в Туркмении. Отца и мать помнит смутно. И это немудрено. В 1937 году отца и деда арестовали и осудили как врагов народа. Больше родные их не видели. Великая нужда и лишения пришли в семью Кериновых, где, кроме Николая, было еще трое детей, два брата и сестра, все младше него, да еще престарелая бабка. Мать нигде не брали на работу как жену врага народа. И тогда всех троих братьев отдали в детдом.
Они попали в Уральск. Сначала братьев не разлучали, но, по мере того как они подрастали – раскидали по разным детдомам города.
Однажды к воротам детдома подкатил фургон с сеном. Из него вылез мужчина и, стряхнув с одежды пыль, прямиком направился к директору. Вскоре всех старших ребят, человек пятнадцать, собрали вместе, построили в шеренгу, и директор обратился к ним:
– Кто хочет идти работать в народное хозяйство, а точнее – на областную животноводческую опытную станцию? Если таковые есть, то вот вам оттуда официальный представитель, – и он кивнул в сторону мужчины, который несколько минут назад прибыл на фургоне. – С ним прямо сейчас на месте можно и решить все вопросы.
– Сережа, может быть, рискнем, – шепнул своему другу Николай. – Нам уже по четырнадцать-пятнадцать лет, еще немного и все равно вытурят нас из детдома. К тому же, какой-никакой надо обзаводиться специальностью.
В тот же день, сев к дяде Саше Котову в бричку, – так звали незнакомца – друзья навсегда покинули казенный дом. Керинова взяли учеником и использовали его на разных производственных участках. Так что он довольно скоро научился не только водить полуторку, но и работать на колесных тракторах да и вообще делать все, куда только ни пошлют, – пахать, сеять, косить сено… Трудиться приходилось в поте лица, а уж когда началась война и многих мужиков позабирали на фронт – об отдыхе даже думать было некогда. Когда у Николая подошел призывной возраст, его не трогали: имел бронь. Но через некоторое время и он получил повестку из военкомата.
Его служба началась в конце декабря 1942 года в поселке Колтубанка, что на Оренбуржье. Стояли крепкие морозы, а новобранцев даже негде было разместить. Стали строить себе казармы. В лесу пилили деревья, доставляли их к месту работ. Спали прямо на полу на сосновых ветвях, укрывались шинелями. Но хуже всего, однако, было с питанием. Очень везучими считали себя те, кого посылали на кухню. Пока несешь оттуда в казарму бадью ведер на пять с галушками, не раз успеешь руку запустить в горячее жиденькое месиво и вытащить оттуда несколько заветных галушек. Мяса вообще никакого не видели.
В соседней казарме бойцы, выписанные после ранений из госпиталей. Питание и у них было таким же скудным. От них призванные недавно узнали, что на фронте кормежка лучше, здесь же с голодухи можно ноги протянуть, и стали подбивать молодых на то, чтобы всех поскорее отправили в действующие войска.
После нескольких тяжелых месяцев пребывания в Колтубанке их действительно повезли на фронт. На украинской станции Купинск на рассвете началась выгрузка, и тут налетели фашистские самолеты, посыпались бомбы. Правда, ни одна из них не попала в эшелон, обошлось почти без жертв. Более того, на этой же станции удалось до самого Харькова запастись немецким шоколадом. А получилось вот что. Один из вагонов, второпях брошенный отступающим врагом, в результате налета авиации был поврежден, и все прилегающие станционные пути оказались буквально засыпанными плиточным шоколадом.
До Харькова двигались только в темное время суток, днем же укрывались в стогах сена, в оврагах, где придется. Дело в том, что днем колонны подвергались налетам вражеской авиации. Впрочем, немцы изрядно беспокоили и ночью: развесят в небе над дорогой «фонари» и обстреливают почти безнаказанно. До сих пор «оренбуржцам» не выдали никакого оружия. Правда, его, немецкого и советского, много валялось после недавних боев вдоль дорог, но командиры запрещали к нему даже прикасаться: может заминировано.
Поговаривали, что точность, с какой фашистская авиация устраивала налеты на двигавшиеся к линии фронта части пополнения, не случайна: кто-то обеспечивал противника соответствующими данными.
Наконец прибыли в освобожденный Харьков, повсюду следы разрушений и пожаров, а еще, что бросалось в глаза – редко где увидишь гражданского. О том, какие кровопролитные бои шли здесь еще совсем недавно, свидетельствовал и такой факт. Голодные, усталые, продрогшие до костей бойцы разожгли костры на земле, чтобы что-нибудь приготовить поесть, а под ними вдруг начали стрелять пули. Пришлось быстренько ретироваться с опасного места.
Харьков во фронтовой жизни Николая Керинова сыграл незначительную роль, это было что-то мимолетное, эпизодическое. Ему хорошо запомнился невесть откуда взявшийся какой-то здоровенный пожилой дядька в папахе. Он зычным голосом приказал построиться новоприбывшим, а затем, что есть силы, гаркнул: «В Сибирь, шагом марш!» И колонны двинулись в том направлении, откуда они совсем недавно прибыли. Николай не на шутку струхнул: «Как же так, ведь Сибирь где-то далеко, это сколько пехом придется переться!» То, что их, в основной своей массе молодых, совсем не нюхавших пороха, развернули на 180 градусов и снова отправили в тыл, стало понятно несколько позже. После того как нашим удалось освободить от оккупантов украинский город, немцы решили снова захватить его и развернули массированное наступление…
Но вместо Сибири молодые бойцы оказались где-то под Тулой. Их разместили в добротных казармах, которые ранее занимали части 15-го танкового корпуса 3-й ударной армии. Их отправили на фронт. Питание было лучше, чем в Колтубанке. Стали поступать в большом количестве новые, прямо с завода танки Т-34 и самоходные орудия.
Линия фронта тогда, в мае – июне 1943 года, проходила не слишком далеко от города оружейников, и как-то уже с наступлением темноты их посадили на танки и скрытно перебросили в район боевых действий. Вражеские окопы были настолько близко, что оттуда слышалась немецкая речь. Утром «заговорили» «Катюши», они настолько основательно проутюжили позиции противника, что когда наши танки ринулись в атаку, им не было оказано решительного сопротивления. Лишь несколько позже немцы придут в себя, подобьют один танк, другой, третий…
Во время этой атаки он потерял близкого товарища, Колю Кирсанова, с которым сдружился еще с Колтубанки. Николай был родом из наших мест, из села Кирсаново Приурального района. Друзья оказались на одном танке. Коля Кирсанов сидел справа, и когда он выглянул из-за башни, чтобы посмотреть, что там впереди, прямо в него попала болванка. Боец свалился с машины, сидевших рядом с ним ребят густо забрызгало кровью. Керинов даже не смог узнать, где похоронен его друг, да и похоронен ли вообще…
Так боец Керинов может быть и прослужил бы всю войну в десантной роте танковых частей, если бы не один случай. Когда уже вышли из той атаки, его подозвал шедший навстречу незнакомый высокий офицер. Он был, видимо, ранен в ногу, так как сильно прихрамывал. Офицер попросил Керинова довести его до ближайшей медсанчасти. Пока разыскали ее, пока Николай возвращался к тому месту, где он оставил своих сослуживцев, он потерял свою часть. В конце концов прибился к 244-му минометному полку 20 артбригады. Узнав, что он умеет водить автомашину, дали ему американский «Форд», и с тех пор он уже не выпускал баранку из рук до конца войны и даже еще несколько лет после нее, пока не демобилизовался из армии. Возил одного воинского начальника, минометы 123-миллиметровые с расчетами, боеприпасы. Не раз оказывался в опасных ситуациях на волосок от смерти. Когда, например, удавалось благополучно, да еще и не раз, проезжать через заминированный участок дороги, а товарищам не везло, подрывались…
– Окончил я войну в Прибалтике, – рассказывает ветеран. – Немец там сражался до последнего, как обреченный, удерживая портовые города Клайпеду и Либаву. А мы его все время доколачивали. Там же, в Прибалтике, и дослуживал в послевоенное время. Технику нашу стали забирать в народное хозяйство на мирные цели. Дошла очередь и до моего «Форда». Я – к командиру полка, мол, так и так, отправляется мой железный друг в Саратовскую область. «Ну и что?» — воззрился он на меня. «А нельзя ли и мне вместе с «Фордом» в Саратов?» «Нельзя!» – как отрезал он. – «Будешь еще служить два года! Бери «студебекер» – и в хозвзвод». И остался я, правда, дослуживать пришлось не два, а всего год.
В апреле 47-го – демобилизация. Поехал фронтовик в места, где он родился и провел ранние детские годы, в надежде разыскать мать свою. Это ему не удалось, и тогда он вернулся в Уральск. Здесь женился на девушке Розе, кстати, на дочери того самого дяди Саши Котова, который когда-то, можно сказать, дал ему путевку в жизнь и в доме которого он жил, работая на животноводческой опытной станции.
В мирное время Николай Иванович тоже шоферил. Тогда, после войны, очень трудно было с кадрами, особая нехватка испытывалась в водителях. Техника есть, а работать на ней некому! Где только ни трудился Н.И. Керинов – в «Облводстрое», «Казсельстрое», «Сельхозтехнике»… Водил и «ЗИЛ-130», и «ГАЗ-51», и «ГАЗ-53». В общей сложности 75 лет провел за баранкой. И выделить какие-то важные, наиболее значимые из них не может. Везде – и в военное лихолетье и в мирное время – он старательно делал свое Дело.
