Признание в любви
(Продолжение. Начало в № 50)
Книгу Черекаева «Вдоль Урала берегов» можно посоветовать любителям в качестве инструкции к любому виду рыбалки, охоты, способа выживания в природных условиях, руководителям предприятий, специалистам – агрономам и зоотехникам. Кроме того, это просто интересное чтение, тем более, что эта книга про наш край, нашу природу, наших людей – через своё восприятие, через свою жизнь.
Как кончилась «эпоха лошадей»
Еще с довоенных лет в Чапаевском районе существовал конезавод под номером 103. И когда Алексей Черекаев окончил Чапаевскую среднюю школу, директор этого завода убедил его поступить в Московский зоотехнический институт коневодства (МЗИК). Лошадей Алексей любил, умел с ними управляться и совета послушался. МЗИК находился недалеко от Москвы в усадьбе Голицыно и был единственным в своем роде высшим учебным заведением, шефствовал над которым сам Семен Михайлович Будённый.
Здесь был единственный факультет, который готовил высококвалифицированных коневодов. За каждым из студентов на конюшне была закреплена верховая лошадь.
Преподавали ученые и профессора с мировыми именами. Связано это было с тем, что после 1948 года именно ученых-генетиков, несогласных с бредовыми идеями академика Лысенко, изгнали из более значимых столичных вузов. Зато повезло коневодам. Но после того, как гонения генетиков прекратились, а фанатик коневодства Будённый умер, МЗИК закрыли. А после смерти Сталина с трибуны партийного пленума было и вовсе заявлено, что эпоха лошадей кончилась и в армии, и в народном хозяйстве. И погнали породистых лошадок на бойни, а студентов МЗИКа перевели в Московскую зооветеринарную академию. Черекаев пишет, что в те годы полки магазинов были завалены дешевой конской колбасой.
С освоением целины дошла очередь и до степных конезаводов, ведь находились они на наиболее плодородных землях. В нашей области тоже закрыли конезаводы, а лошадей отправили на бойню. Вместо них решено было разводить каракулевых овец. Кажется, в результате, не стало ни лошадей, ни каракуля.
И хотя студенты МЗИКа получили дипломы об окончании ветеринарной академии, они продолжали считать себя коневодами.
Повезло с директором
С направлением на работу сомнений у Черекаева не было: лишь бы на берегу Урала. И его направили зоотехником в Чапаевский совхоз. Директором там был (до 1958 года) Ескаир Ихласов.
«Об Ихласове в области говорили, как о легендарном директоре», – вспоминает Черекаев. – В те годы из-за засухи скот часто оставался без кормов. У некоторых чабанов и скотников от голода погибали даже рабочие лошади и собственные животные. Животноводы выходили из зимовки, как тогда говорили, с одними кнутами. Гибель скота в такие годы происходила почти во всех хозяйствах области. Но не в тех, где директором был Ихласов. Даже в зиму 1951-1952 годов, когда по Чапаевскому району погибло 46 процентов поголовья, а по отдельным хозяйствам до 80, Чапаевский совхоз закончил зимовку без потерь. Это многим казалось невероятным, но факт оставался фактом».
Образования у директора не было никакого: он мог только расписаться и с трудом читал печатный текст. Но это был прирожденный руководитель и знаток сельского хозяйства.
«Таких руководителей хозяйств, как Ихласов, в области было всего несколько человек. Их все знали, почитали, на областных совещаниях всегда приглашали в президиум».
Среди руководителей такого ранга, работающих в области, Черекаев называет А.С. Борисова, Д.Н. Селькина, В.А. Багдарасяна, М. Мирманова.
С Черекаевым Ихласов всегда говорил на казахском языке, который тот знал в совершенстве. И первое, что сказал – чтобы высшим образованием он не кичился, что без практических навыков диплом ничего не значит.
– Главное в работе сельского специалиста – это начинать рабочий день не позже своих подчиненных. Летом – с восходом солнца, зимой – задолго до рассвета. Ведь не случайно, и у русских, и у казахов есть мудрая пословица: «Кто рано встает, тому Бог дает», – говорил он молодому специалисту.
Второй его совет был – больше общаться с людьми и не только в рабочее время. А в-третьих, посоветовал не пользоваться автомобилем, а ездить на лошади – хоть верхом, хоть в повозке.
– Когда едешь на лошади, не торопишься, ведь лошадь – живое существо. Лучше думаешь и больше замечаешь, – говорил директор.
И эта общая любовь к лошадям тоже сблизила зоотехника и директора. Ихласов приобрел пару прекрасных коней чубарой масти, а где-то в Саратове у разорившегося извозчика купил нарядную пролетку, которую все прозвали тачанкой. «Такого парадного выезда, как у нашего директора, в области больше не было ни у кого, даже у директоров бывших конных заводов», – пишет Черекаев.
Позже Ихласов получил новую легковую машину и передал своих лошадей Черекаеву со словами: «Береги моих чубарых, они мне дороги хотя бы тем, что прослужили мне верой и правдой почти двадцать лет, включая трудные военные годы».
В те годы Чапаевский совхоз был многоотраслевым: 4 тысячи голов крупного рогатого скота, 1,5 тысячи полутонкорунных овец, кролики, гуси, утки, свиньи, верблюды, 20 га плантаций и бахчевых, 30 га фруктовых садов. Для ухода за садом Ихласов привез садовода, поволжского немца Исаака Гиля.
Черекаев считал: ему повезло, что его первым руководителем был такой человек как Ескаир Ихласов.
Если тебе корова имя…
Наверное, нет такой отрасли народного хозяйства, как сельское, в которой бы партийные боссы советских лет не натворили столько глупостей. Конечно, лидером в этом плане был «кукурузник» Хрущёв, и особенно это касалось животноводства. Сначала уничтожили всех лошадей, потом принялись за других животных. Стране не хватало мяса и особенно – молока.
И Хрущёв не нашел ничего лучшего, как предложить доить коров мясной породы. С трибуны пленума ЦК он изрек: «Коровы должны давать молоко и телят для производства говядины». И даже прочитал переиначенные стихи:
Если тебе корова имя,
Значит, имей молоко и вымя,
Если у тебя ни молока, ни вымени,
То какой толк от твоего коровьего имени.
Результат для специалистов был ожидаемым: ни молока, ни мяса.
И вот в Чапаевском совхозе по указанию партии начали доить коров мясной породы. А это были элитные породы казахской белоголовой и калмыцкой (или астраханской), они давали мясо высшего качества. К дойке эти коровы были не приучены, их приходилось привязывать на короткую привязь и даже связывать ноги. Коровы не хотели выполнять решения партии и плевать хотели на свое «коровье имя». Они били доярок копытами и теряли в весе. А «калмычки», отличающиеся особенно крутым нравом, в бешенстве срывались с привязи и гоняли доярок и скотников рогами. Но и то молоко, что успевали надаивать, все равно пропадало: охлаждать его было негде, часто его просто выливали в землю. Потом приобрели сепаратор, стали сбивать масло, но и оно быстро портилось в жаре.
А ещё, чтоб шерсть давала
Попытка заставить мясных коров давать молоко привела к тому, что молочное производство пожирало всю прибыль от других отраслей. Не помогли даже завезенные из России быки молочной костромской и шортгорнской пород. Предполагалось, что через несколько лет белоголовая из мясной станет мясомолочной. Отчеты по молоку, по воспоминаниям Черекаева, «рисовали». Ведь на каждую коровью голову был доведен план не только по молоку, но и … по шерсти.
«Я до сих пор не могу понять, что это было – забота об увеличении производства шерсти в стране или чья-то шутка на государственном уровне, – пишет Черекаев. – По крайней мере в течение двух лет – в 1955 и в 1956 годах, шерсть с мясных коров мы пытались собирать. Правда, коровью шерсть ни заготконторы, ни шерстомойные фабрики не принимали. На нее не было даже ГОСТов. Помню, что так и провалялась она на совхозных складах, пока не сгнила».
Казахскую белоголовую спасло постановление Министерства от 1957 года, отменившее дойку мясных коров.
Зимовка на лиманах
В те годы засушливое лето было не редкостью. Такое лето заканчивалось для скота голодной зимой. Падеж в хозяйствах был колоссальный. Директор Чапаевского в сухое знойное лето 1955 года напомнил Черекаеву о старых запасах сена в Чижинских лиманах. Часть сена прессовали и вывозили, часть оставили для зимовки на месте. Для скотников там же вырыли землянки. На зимовку в лиманы перегнали весь молодняк и тяжелую зиму пережили без потерь, в то время как многие хозяйства области остались «с одними кнутами».
Первое время на такой зимовке Черекаев опасался, что скот может померзнуть без помещений. Ихласов говорил, что, наоборот, это будет хорошим испытанием для казахской белоголовой.
– Наш прежний киргизский скот, на базе которого была создана казахская белоголовая, перезимовал бы без проблем, – говорил он. – Посмотрим, что будет с этой породой.
А зима была суровая и снежная, но коровы и лошади зарывались в скирды и не мерзли.
«В последующие годы при командировках в Канаду я убедился, что содержание мясного скота и табунных лошадей не в дорогих капитальных помещениях, а под легкими навесами, является обязательным элементом научно обоснованной технологии мясного скотоводства, которая дает возможность снизить затраты», – пришел к выводу Черекаев.
Но когда он высказал эту идею на Оренбургском ученом совете по технологии мясного скотоводства, понимания она не нашла.
– Вы могли угробить весь скот! – негодовали ученые. – Строить нужно, а не дурака валять.
– Ну, не угробили же, – робко возражал Черекаев.
– Вам просто повезло. Советуем навсегда забыть об этом вашем так называемом опыте. Стройте помещения, заготавливайте корма.
«Я пришел к мысли, что именно нерешенностью многих научных проблем можно объяснить ту неопределенность, которую проявляло руководство страны к мясному скотоводству. Его то создавали, то упраздняли, то облагали молоком и даже шерстью», – пишет Черекаев.
И он решил поступить в аспирантуру.
(Продолжение следует)
