Приют для бродяги
Вы их видите каждый день, но вряд ли кто-то из вас пытался запомнить их в лицо. Этих людей, зачастую потерявших человеческий облик, стараются не замечать. Они среди нас, но не являются полноценной частью общества. Их можно встретить где угодно, но они отовсюду гонимы. Изо дня в день грязные бродяги по-деловому роются в мусорных контейнерах. Бесцельно бродят по улицам, в надежде выклянчить у кого-нибудь копейку. Скукожившись, греются на трубах теплотрассы, в подвалах и на чердаках. Многие не помнят свою фамилию, не знают, где живут их родные. Обитают в своём, особом и непонятном обычному человеку мире.
В народе их называют просто – бомжи. В официальной статистике они проходят как лица, не имеющие постоянного места жительства.
Зима – опасное время для бомжевания. Спасением для многих становится центр адаптации. Здесь бродяги чувствуют себя защищенными от холодной и голодной смерти. Условиями довольны, жизнь в центре сравнивают с отдыхом в пионерском лагере. Пятиразовое питание, сон, обеспечение одеждой (в зависимости от сезона), пара часов общественно-полезного труда. Правда, работать выходят не все.
Анатолий Синюкович живет здесь несколько месяцев. Ему 44 года. Родился в городе Балхаш Карагандинской области. Его жизнь, как говорит сам, не сахар: сидел, жил в подвалах, ночевал на трубах. Правда бомжем себя не считает. У него есть дом в Тамбове, доставшийся в наследство от матери. Из России депортировали за отсутствие документов. В Москве посадили на самолет и отправили в Казахстан. Из аэропорта Актобе отправился в центр адаптации. Со здешними условиями тот центр сравнивать не берется.
– Тут внимание, забота. А там все по-другому, – косит подслеповатым глазом Анатолий. – Хотите, покажу одежду, которую мне здесь выдали?
Не дождавшись ответа, срывается с места.
– Некоторые поступают к нам в ужасном состоянии, – объясняет в это время директор центра адаптации для лиц без определенного места жительства Рашид Курманович Утешев. – Это после нескольких дней, проведенных у нас, они на людей становятся похожими. А в первый день грязные, промерзшие, изможденные люди. Проходят санитарную обработку, купаются. Им выдается чистое белье. Со временем оживают.
Сейчас в центре больше 30 человек. Хотя он рассчитан на 60 коек. Возможно, проживающих было бы больше, но им необходимо пройти медкомиссию в поликлинике. Некоторые не проходят.
Анатолий буквально врывается в кабинет. Бросает на стол верхнюю одежду. Просит оценить на ощупь качество зимней куртки. Тут же начинает мерить.
Надев на голову норковую шапку, вытягивается по струнке:
«Вот так живут местные бомжи. Едим мясо, носим меха», – расплывается он в улыбке.
Признается, прежде чем сюда попасть обивал пороги врачебных кабинетов четыре месяца. Винит врачей, те несколько раз теряли его анализы.
Все это время жил в подъезде. Не скрывает, приходилось туго. Одни жильцы многоэтажек просто выгоняли, другие били. Но, несмотря на все пережитое за ночь, рано утром он отправлялся в поликлинику.
«Я знал, что мне нужно попасть в центр адаптации, – объясняет мужчина. – Больше никто бы мне не помог. После долгих мучений наконец-то получил медицинские справки».
По правилам в центре можно жить целый год.
«Но это в том случае, – подчеркивает директор, – если не будет нарушений. Анатолий пока ведет себя правильно. Мы исключаем из числа постояльцев за прогулы и злоупотребление спиртным. В центр нельзя приходить даже с запахом перегара. И не ночевать в течение трех суток тоже против правил».
О своих дальнейших планах вчерашний бродяга рассказывает с особым настроением. Получит удостоверение, купит билет. Деньги на дорогу собирает.
В советские времена велась активная борьба с лицами, уклоняющимися от трудоустройства. Согласно закону в СССР, тунеядцы – люди, уклоняющиеся от работы на благо государства, подвергались аресту сроком на два года. С перестройкой все изменилось. Перед рынками выстроилась армия просящих на кусок хлеба людей. В их числе многодетные матери с детьми, инвалиды, беженцы. Привлечь всех за попрошайничество и бродяжничество почти невозможно из-за лояльности закона.
Анатолий в день зарабатывает до пяти тысяч тенге. Попрошайкой себя не считает. Называет психологом. Уверен, что умеет грамотно общаться с людьми.
«К каждому человеку нужен персональный подход. С одними так нужно говорить, с другими по-другому. Вот не хвалюсь, вчера за два часа заработал, – показывает помятую тысячную купюру. – Сейчас у меня в кармане 42 тысячи тенге и 200 российских рублей».
Этих денег хватит и на проезд, и на гостинцы, которые он собирается купить брату. Ехать с пустыми руками ему неудобно. Себе не отказывает ни в чем. Признается, пытался одаривать знаками внимания местного психолога. Преподносил духи, конфеты, но девушка от подарков отказывается.
«А почему? – недоумевает он. – Они честно заработанные».
В небольшой комнате, плотно прижавшись, друг к другу, восемь коек. Одна из них Анатолия.
«Живем дружно. Если у меня есть деньги, я угощаю, мне не жалко».
В том, что мир не без добрых людей он также уверен. За нужной справкой обратился в консульство России. За нее нужно было заплатить 21 тысячу тенге. Но генеральный консул проникся ситуацией и пошел навстречу. Ее выдали бесплатно.
Женат Анатолий был несколько раз. С особой теплотой вспоминает свою последнюю супругу. Она тоже сидела в тюрьме и даже кололась, но хозяйкой была замечательной. Правда от Анатолия ушла к более перспективному инвалиду с неплохой пенсией по инвалидности и двумя сберегательными книжками.
Сосед Анатолия 29-летний Сергей. Он ждет получения удостоверения. Поправляя челку, объясняет: «Дом сгорел, документы тоже».
Прописать его могут только в центре. Здесь будет находиться до тех пор пока не получит документ.
В одной из комнат живут женщины. Из долгого путаного рассказа Ларисы понятно, что когда-то у нее была нормальная семья и дом. Она умудрилась лишиться всего, в том числе и единственного сына. Живет где придется, пьет, периодически сходится с мужчинами, такими же, как она сама. Последний сожитель отбывает срок в тюрьме. Убил человека. Лариса всеми силами старается оправдать мужчину. О брошенном ребенке говорит без особого интереса. Считает, что с отцом и мачехой ему гораздо лучше. В ее рассказе сожаление лишь об одном, о потерянном любимом.
В центре адаптации женщина живет больше года. Здесь пошли Ларисе навстречу, потому что ей больше некуда пойти. Осторожно спрыгивая с двухъярусной кровати, уверяет, с приходом весны начнет новую жизнь.
