Прикоснулись к небесам…

(Окончание. Начало в №48)

Затворник

Когда Санька, пытаясь спасти товарища, нырнул в незнакомом месте в Урал, он сильно ударился головой о дно и, попросту говоря, повредил позвоночник. А в позвоночнике находится «кабель», в котором собраны все нервы, через которые мозг отдает команды рукам и ногам. Как мне потом рассказывал врач, этот кабель был просто раздавлен. «Представь себе, – говорил он, – этот раздавленный кабель, в котором проходят провода, командующие разными мышцами. И мы не знаем, какие из них повреждены, а какие еще целые, какие безвозвратно погибли, а какие можно восстановить…» В общем, после долгих исследований в разных больницах выяснилось, что Санька будет навсегда прикован к постели. Причем ноги у него уже никогда не будут действовать, но чувствовать их он будет до конца жизни. И испытывать боль. Болеть они будут настолько сильно, что нередко от этого он станет терять сознание.

Со временем он научился чувствовать приближение этой боли. Вызывал «скорую». Просил врача уколоть ему обезболивающее лекарство. И нередко тот тянул время. Санька уже знал, врач думает, что он тайный наркоман и добивается «дозы». В карагандинском спинальном центре он насмотрелся на таких, и, конечно же, не хотел привыкать к наркотикам. Но врачи ему первоначально не верили. А когда видели, что Саньке невмоготу, кололи, но тогда обезболивающее уже не действовало… Потом у него появились знакомые врачи, которые сразу же делали уколы, зная, что Каширин просто так их вызывать не будет.

Руки у него работали, но с большими ограничениями. Плечи и локтевые суставы действовали, но пальцы почти не сжимались. К сожалению, он уже не мог сжать кулаки, как раньше, когда занимался боксом. Подолгу тренируясь, напрягаясь из последних сил, он научился держать между пальцев ложку и вилку, но ручку или карандаш так и не смог крепко зажать. Удерживал их с помощью зубов. Как и другие инструменты…

Со временем он руками и зубами научился так много делать, что люди не верили глазам своим. Даже я удивлялся, глядя на то, как ловко он орудует отверткой, паяльником, плоскогубцами в своей «мастерской», организованной в малюсенькой кладовке двухкомнатной квартиры на втором этаже дома на улице Батурина, куда они переехали после того, как «Красную казарму» снесли.

…В этой кладовке Санька творил чудеса. Сначала насколько мог оборудовал свое постоянное место – прикроватную тумбочку. На ней установил пульт, тумблеры которого управляли телевизором, вентилятором, дверным замком. То есть, нажав на реле, он мог спросить, кто звонит в дверь, включив другое реле, открыть замок. Мог с кровати переключать каналы телевизора, находящегося в другом конце комнаты. Некоторые по молодости лет скажут, а что тут такого? Есть же пульты… Вот только тогда никто и представить себе не мог эти пульты. Тут, видимо, нужно небольшое пояснение: например, мой внук, которому уже девять лет, и он учится в четвертом классе, удивляется, когда слышит, что я жил в то время, когда не было компьютеров. Я ему говорю, что жил еще и в то время, когда не у всех были телевизоры, и даже номера телефонов набирались дисками, которые надо было крутить… Уж очень внезапно наступило время, в котором прогресс вдруг рванул вперед с вдвое ускоренной энергией. Ведь нынче достаточно одного поколения, чтобы сменилось все, что нас окружает: и количество телеканалов (помню, как мы скептически относились к рассказу одного нашего товарища о том, что в Японии – тридцать телеканалов. У нас тогда было только три. А сейчас мне кабельное телевидение за вполне возможную цену предлагает около семидесяти каналов. Конечно, из них я постоянно смотрю только несколько…),и качество мобильных телефонов, и даже модели автомашин, на которых мы ездим.

Санька брался отремонтировать любую бытовую технику, от которой отказывались профессионалы в городских мастерских. В общем, и силы и время попусту не растрачивал, в уныние не впадал, всегда находил для себя занятие.

Санькины «путешествия»

Первое время он путешествовал только по больницам, от нашей областной до Карагандинского спинального центра. И все. Остальное время проводил дома. Правда, когда стал вопрос о сносе «Красной казармы», им предоставили квартиру в городе, и его вместе с мамой перевезли на новое место. Интересно, почему тогдашние власти им отвели квартиру на втором этаже, а не на первом? Сейчас в нашем обществе отношение к людям с ограниченными возможностями, так их с некоторых пор стали называть, хоть и медленно, но начинает меняться к лучшему. А ведь раньше их как бы и не было… То есть они вроде бы и были, но где-то в другой реальности.

Вспомните хотя бы тяжелые, неуклюжие советские коляски для инвалидов, на которых можно было передвигаться, раскачивая большими рычагами. Да и на других менее объемных колясках по нашим квартирам передвигаться было невозможно, особенно через двери. Вот Санька и разработал сам проект настолько миниатюрной коляски, что мог свободно разъезжать на ней по всей квартире. Конечно, самому ему сделать все это было невозможно. Но он всегда ждал друзей и родственников с уже готовыми для них заданиями. Он хорошо изучил возможности каждого, и для всех у него находилось дело. Кто-то мог достать какие-то запчасти, кто-то на токарном станке выточить деталь, а то и сварить парочку железяк…

В любом случае первое время он сильно занят был тем, что обустраивал свое домашнее бытие. О том, чтобы выбраться на улицу или хотя бы во двор, и речи не шло. Весь мир для Саньки съежился до размеров его квартиры. Со временем он так привык к этому, что когда я впервые заговорил о прогулках на улице, он воспринял их как нечто фантастическое, нереальное. Потом я понял, что со временем у него выработалась стойкая клаустофобия – боязнь открытого пространства.

А еще он стеснялся своего положения, того, как посмотрят на него люди, что скажут… Я очень сильно старался убедить его в том, что нормальные люди с нормальным воспитанием отнесутся к нему тоже нормально, а если это кого-то взволнует, то это будет его проблема, которая ни Саньку, ни меня не должна никоим образом трогать.

В конце концов проблемы с клаустофобией мы решили с помощью водки, выпиваемой перед, а также во время похода, а стеснение перед людьми побороли тем, что решили начинать прогулки в шесть часов утра, когда людей еще почти не бывает на улицах.

Наша прогулка состояла из нескольких этапов: сначала мы выносили коляску и все причиндалы к ней, потом на моих закорках при страховке Валентины выносился Санька, который устраивался в коляске, после чего мы отправлялись в дальние края. В нашем случае эти дальние края могли ограничиваться двумя-тремя кварталами, потом мы уходили все дальше и дальше, однажды по улице Фурманова дошли даже до Урала. И как у всех путешественников, у нас были происшествия и приключения. Мы знакомились с самыми разными людьми. С некоторыми из них завязывались долгие дружеские отношения. Люди в Уральске оказались хорошими, никто никогда не посмотрел на нас косо, почти все с готовностью оказывали помощь в трудных положениях, в которые мы часто попадали из-за неустроенности тротуаров, несовершенства конструкции коляски.

Потом, когда Каширин привык к таким «путешествиям», он выезжал и без меня, научившись отдавать очень четкие и ясные команды тем, кто ему в этом помогал.

Какое-то время он жил на даче рядом с Чаганом.

Однажды он даже приобрел частный дом во втором рабочем поселке. И все было бы хорошо, но, глядя на то, как мучается Валентина с хозяйством в неблагоустроенном доме (а у нее к этому времени еще и здоровье стало барахлить), Санька вновь переехал в благоустроенную квартиру в центр города, но уже на первом этаже.

Жизнь задалась

Когда наши головы начали седеть, а здоровье подводить, в разговорах мы все чаще стали предаваться воспоминаниям и однажды пришли к выводу, что жизнь, несмотря на все ее изломы и причуды, крутые повороты, черные полосы, задалась. И прожить ее стоило всю от начала до конца, несмотря на то, что она была неоднозначной и трудной, порой очень неоднозначной и невыносимо трудной.

Ведь всем отмерено одинаковое количество счастья, радостей и горестей. Например, нельзя оценить в полной мере свое здоровье, пока ты не переболел, невозможно познать настоящее счастье, если не было горя. Только голод может дать полное представление о вкусе куска хлеба и долгая жажда – о глотке воды.

Вот и Санька даже в его положении познал и счастья, и радостей столь же много, как и все мы. Для него же отсутствие, например, боли казалось неведомым нам блаженством, выезд на небольшую прогулку был сравним с дальним путешествием, и это касалось очень многих привычных для нас вещей.

И теперь представьте себе, каким ярким и незабываемым событием стала для него регистрация их отношений с Валентиной. А уж рождению их дочери он радовался, как ребенок. Я встречал Валентину из роддома и никогда не забуду, каким светом озарились его глаза, когда я с его ребенком на руках появился на пороге его квартиры, с каким трепетом он прикасался своими непослушными пальцами к малюсенькой дочке.

Оксана, этим красивым именем они назвали ребенка, выросла в статную, красивую девочку, и, словно знала о пересудах вокруг нее, стала точной папиной копией. А потом и сама вышла замуж, родила Саньке внучку.

Полным атеистом Санька никогда не был. И истовостью в вере не отличался. Но когда на телеэкранах стали появляться пастыри с проповедями, новые передачи о вере, он все чаще стал задумываться о своей душе. Сначала в доме появились иконы, а потом и разговоры о вере. Так исподволь появились мысли о том, что им с Валентиной надо обвенчаться.

Валентина взяла на себя все хлопоты, и вот к ним домой пришли батюшка, его помощники, даже певчие. Когда сейчас она вспоминает это событие в их жизни, на ее глазах выступают слезы. Слезы умиления и былого счастья. У них было такое состояние, словно они оба разом прикоснулись к небесам.

Словно в знак благодарности за свою жизнь Каширин в последние годы занимался благотворительностью, выделяя из своих мизерных денег часть на ремонт церквей…

Ранее я уже писал о том, что Санька с пульта рядом со своей кроватью мог спросить, кто к нему пришел и открыть дверь. Причем замок был очень надежным. В случае, если он не мог бы по каким-то причинам открыть дверь, ее пришлось бы с большим трудом выкорчевывать вместе с косяками.

Так вот, в самый последний момент своей жизни Каширин вспомнил об этом, и с последним вздохом нажал рукой на реле, открывающей замок. Соседка, пришедшая на звонок Валентины, обнаружила его в положении, в котором его рука лежала возле реле, открывающей дверь. Он и в самый последний момент жизни подумал о тех, кто придет к нему, и открыл им дверь. Он впустил всех нас к себе, а сам ушел. Туда – на небеса обетованные…

Автор: Сергей Аблаев
Фото из семейного альбома Кашириных