Приказано забыть
(Продолжение. Начало в № 35)
Наша землячка Лидия Георгиевна Чебакова на фронте была медсестрой полевого госпиталя, прошла путь от Брянска до Берлина, награждена медалью «За освобождение Варшавы». Много чего пришлось повидать юной медсестре за фронтовые годы. Но самое страшное впечатление осталось от того дня, когда в Гомельской области ей пришлось встречать вагоны с выжившими узниками освобожденного фашистского концлагеря.
Новорожденных убивали
«Когда открыли двери, мы пришли в ужас: полные вагоны живых скелетов, обтянутые кожей, все лысые, морщинистые. Дети отличались от стариков только ростом, – вспоминала она. – Мы думали, что прибудут раненые и приготовили носилки, но они не понадобились. Мы носили эти живые скелеты на руках, к ним было страшно прикоснуться, казалось, что человек сейчас рассыплется. И еще страшнее было от ощущения, что они ничего не весили, как будто у них высохли даже кости. Мы их долго выхаживали в госпитале, но они умирали каждый день – организм уже не принимал пищи».
В предыдущем номере мы писали о фашистских лагерях смерти на польской земле. Газовые камеры, крематории, зверские «медицинские» опыты над людьми, стерилизация, забор крови у истощенных маленьких детей. А попадали туда и беременные женщины. И они знали: их новорожденных детей ждет смерть, а это страшнее собственной смерти.
Родившихся в концлагере детей умерщвляли зверским образом – топили в металлических бочках. Акушерка Станислава Лещинская была узницей Освенцима. Немцы использовали ее профессию – она принимала роды у других заключенных. «Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных. Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок, со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки. На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины – на грязных соломенных матрацах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не на гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости», – вспоминала Станислава Лещинская.
«До мая 1943 года все дети, родившиеся в лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке. Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за дето-убийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности. Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака. Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани. После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Рожденного ребенка перед убийством татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами», – говорит Станислава Лещинская.
Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети, около 50 процентов беременных узниц были, по словам польской акушерки, из Советского Союза.
Пересмотреть свою «демографическую» политику в 1943 году высшее руководство Рейха заставили большие потери на Восточном фронте. Младенцев с арийскими чертами внешности (светловолосых, голубоглазых) начали отбирать у матерей и направлять в Германию для последующей денационализации.
«Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам. Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер. Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогло, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий. Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди… Ее губы беззвучно шевелились – видимо, она хотела спеть малышу песенку, но у этой женщины не было сил… она не могла издать ни звука – только большие слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного» (из воспоминаний Станиславы Лещинской).
Удивительно, но в этих условиях у акушерки не было ни одного случая смерти матери или ребенка.
«Количество принятых мной родов превышало три тысячи. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное. Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом. В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий», – рассказывала Станислава Лещинская.
Акушерка Освенцима решилась рассказать об этом только в 1965 году. Тогда в мире была такая же напряженная обстановка, как сейчас. И слова, сказанные ею тогда, сегодня, когда в Польше сносят памятники советским солдатам, звучат пророчески: «Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка».
В одно и то же время с польской акушеркой в Освенциме находилась молодая русская девушка. В 1945 году 19-летняя Катя Довиденкова была уверена, что после опытов, которые проводились над женщинами-узницами, она уже никогда не станет матерью. Она была уверена: им что-то подсыпают в баланду, которой кормили, потому что ни у одной женщины за все время пребывания в лагере ни разу не было месячных.
По словам бывшей узницы «лагеря смерти», негласными хозяйками в бараках были полячки: «Они имели право получать посылки, и получали, а мы – нет. С нами они никогда ничем не делились, что вы?! Они скорее «заложат» тебя. У меня там, в бараке, был тайник за стойкой кровати – столовая ложка, я ее где-то на улице нашла, не помню уже. Так вот, представляете, когда нас возили на 30-летие освобождения Освенцима на экскурсию, я думаю: «Дай посмотрю!» Полезла и нашла эту ложку… Я так испугалась, прямо окаменела, говорить даже не могла. Повезла ее в Москву, хотела в музей сдать. Приезжаю домой, сумку открываю, а там – ничего нет! Рассыпалась моя ложка в порошок! Что это было? До сих пор не знаю. А на 70-летие не пригласили. Ни Путина, ни меня».
Оставались людьми в аду
В этих нечеловеческих условиях узники концлагеря оставались людьми, способными к самопожертвованию. Католический пастор польско-немецкого происхождения Максимилиан Кольбе был арестован в начале 1941 года за противодействие нацистским зверствам и стал узником концлагеря Освенцим. Священник не только стойко переносил все тяготы лагерной жизни, но и пытался поддерживать соседей по бараку проповедью и добрым словом. В июле 1941 года одному из соседей Максимилиана Кольбе по бараку удалось бежать. За это нацисты решили жестоко казнить десять человек из барака.
Среди случайных жертв надзирателей СС оказался польский сержант Франтишек Гаевничек, молодой парень и многодетный отец. Священник вышел из строя заключенных и предложил свою жизнь в обмен на жизнь сержанта. Лагерные палачи приняли эту жертву и отправили пастора в «голодную камеру», где ему и еще девяти арестантам пришлось провести около трех недель. За это время часть арестантов умерла от голода, остальных, в том числе Максимилиана Кольбе, казнили 14 августа 1941 года смертельной инъекцией фенола. Спасенный священником Франтишек Гаевничек выжил в концлагере и прожил долгую жизнь. Спустя годы католическая церковь причислила пастора к лику святых мучеников.
Однажды в Освенцим привезли детей из детского дома. На железнодорожной платформе эсэсовцы хотели отделить прибывшую вместе с ними воспитательницу. Но она категорически отказалась оставить детей одних, хотя к этому моменту все прибывшие уже знали, какая участь их ожидает. Не подействовали ни уговоры, ни попытки насильно оторвать женщину от детей. Так и ушла вместе с ними в газовую камеру.
В концлагеря свозили людей из разных стран. Был такой случай: молодую еврейку из Франции, уже голую, повели к газовой камере. Она стала умолять эсэсовца оставить ее в живых. Он стоял, засунув руки в карманы, и смеялся ей в лицо. Сильным ударом в нос она свалила фашиста на землю, выхватила его револьвер и несколькими выстрелами убила его и еще одного эсэсовца, а третьего ранила.
Еще один узник из зондеркоманды, отправляя трупы в печь крематория, сам бросился в огонь, прихватив с собой эсэсовца. Все эти примеры сопротивления, когда, казалось, никакое сопротивление невозможно, рассказал член зондеркоманды Освенцима Мордехай Цирульницкий.
Зондеркоманды фашисты создавали из самих заключенных. Выбирали наиболее крепких мужчин, поэтому в зондеркоманды попадали и евреи, которых для такого случая не сразу отправляли в газовые камеры. Члены зондеркоманд лучше других знали, как работают конвейеры смерти. У каждого из этой «команды» была своя задача: одни вытаскивали трупы из газовых камер, другие грузили их на вагонетки, третьи отрезали длинные женские волосы, собирали ценные вещи, выдергивали золотые зубы, бросали тела в печи, подбрасывали туда дрова.
Когда советская армия освободила оставшихся в живых узников Освенцима, членов зондеркоманд допрашивали следователи НКВД. Читать их показания страшно. Шломо Драгон, польский еврей, подробно рассказывал, как работал этот ад. Одна только жуткая деталь: людей в газовые камеры набивали столько, что они умирали стоя. По свидетельству этого еврея, особенно много фашисты убивали в 1944-45 годах, когда Красная Армия одерживала одну победу за другой. Эшелоны прибывали отовсюду: из Венгрии, Румынии, Югославии, Франции. Все крематории Освенцима работали постоянно, сжигали еще и во рвах, но все равно трупы не успевали сжигать и «складировали». И больше всего в это время убивали советских детей.
Восстания обреченных
Члены зондеркоманд понимали – их ждет та же участь. И они подняли единственный массовый бунт в Освенциме. Руководил подготовкой к бунту советский военнопленный, майор, который имел связь с советским лейтенантом из зондеркоманды. Готовились долго: делали примитивные гранаты из пороха, который выносили девушки, работающие в военных цехах. В день девушки могли вынести не больше двух чайных ложек этого пороха. Но его все-таки хватило на несколько самодельных гранат. И в октябре 1944 года заключенные подняли восстание. Майор бросил гранату в часового на вышке. Голодные, полуживые люди бросились в атаку. Гнев и ненависть к мучителям придавали силы. Они подожгли крематорий, взорвали одну газовую камеру, убили нескольких эсэсовцев и совершили побег. Почти всех их поймали и расстреляли, а четырех девочек, выносивших порох, повесили. 500 человек из зондеркоманд расстреляли.
В начале 1943 года было поднято восстание в польском лагере смерти Треблинка. Уже в это время немцы начинают уничтожать следы своих преступлений. Пленных заставляют раскапывать общие могилы и сжигать трупы. Люди понимают, что скоро их постигнет участь погибших товарищей. Им удается захватить оружие. Сотни пленных штурмуют главные ворота в надежде бежать. Многие из них погибают под пулеметным огнем. Но триста человек успевают скрыться. Окончательно Треблинку ликвидируют осенью 1943 года. В общей сложности здесь было уничтожено от 870 000 до 925 000 человек.
Недавно международное сообщество решило открыть музей в лагере смерти Собибор. Польские власти не пригласили к участию в этом Россию. Хотя именно советские военнопленные организовали в этом лагере единственное восстание. Здесь тоже проводилась операция по уничтожению следов преступлений. Понимая, что лагерь скоро ликвидируют вместе с оставшимися пленниками, люди идут на отчаянный шаг и убивают часть немецких и украинских охранников. По ним открывают огонь и не пускают к главному выходу, вынуждая бежать через минное поле. Живыми вырвались человек триста. В общей сложности в Собиборе было уничтожено 167 000 человек.
Точное количество уничтоженных в лагерях смерти, расположенных на территории Польши, неизвестно. Больше всего – от 1,5 до 2,5 миллиона человек – было уничтожено в Освенциме. Во всех лагерях убито 400 тысяч детей. В Освенциме от голода и холода умерли тысячи детей, полторы тысячи младенцев были утоплены.
27 января 1945 года войска Красной Армии освободили Освенцим или Аушвиц – целый комплекс лагерей смерти.
Владимиру Черникову было 19 лет, когда он освободителем вошел в ворота Освенцима. Вот как он это вспоминал: «Первым к нам подошел мужчина в полосатой робе с повязкой на левом глазе. Он курил что-то такое вонючее, что мы спросили его: «Что за табак такой?» Он сказал, что курит солому. Нас было восемь человек, я не курил тогда, но был старшим и велел всем «выгрузиться». Мужчина, увидев несколько пачек папирос, упал на колени, мы его подняли на ноги, он аккуратно сложил табак в свою сумочку и предложил нам посмотреть лагерь, – на экскурсию повел».
По дороге узник Освенцима приподнял повязку и показал загноившуюся рану, пояснил, что эсэсовцы ему плеткой с металлическим наконечником выбили глаз.
«По дороге в крематорий мы встретили несколько женщин. У нас была инструкция – ни с кем не целоваться, никого не трогать. Но они бросились нам на шею и стали целовать, молча! Мы плакали, они плакали. Ну, как я мог кого-то оттолкнуть?!», – вспоминал ветеран.
В бараках на нарах лежали люди, которые уже не могли встать.
«Мы зашли в один барак после крематория. Там я видел пепел, на входе – вещи и одежду… И вот когда я зашел в барак, я еще подумал: «живой пепел». Не передать это ощущение – вроде живой человек, а вроде – нет. Шоковое состояние такое было, вышел – бродят толпы народа, все в полосатых робах. Женщины в каких-то серых, засаленных то ли халатах, то ли платьях, на ногах – деревянные колодки… Кто-то сидел на земле и жевал траву… Детей не видел, а женщин было много. Трупов не видел», – рассказывает освободитель Освенцима.
Немцы оставили этот лагерь накануне – вечером 26 января. Они уходили спешно, но, тем не менее, успели взорвать несколько крематориев и уничтожить большую часть архивных документов. Наиболее трудоспособных узников нацисты заблаговременно вывезли в Германию. На день освобождения лагеря в Освенциме находилось более 8 тысяч человек. Прилегающая территория была заминирована, поэтому саму «фабрику смерти» 27 января 1945 года от наступающих советских войск уже никто не оборонял. При освобождении самого известного в мире концентрационного лагеря погибло около 300 красноармейцев, в основном это были подрывы на минах.
Сегодня в Освенциме – самый страшный в мире музей. Груды протезов – инвалидов уничтожали сразу. Кучи обуви – мужской, женской, детской. Чемоданы, подписанные фамилиями – люди думали, что их везут на работу в Германию. Вещи замученных людей. Сувениры из человеческих волос, кожи, костей. Музей ада на Земле. В назидание потомкам. Чтобы никогда не повторилось.
(Окончание следует)
(По материалам специального проекта Издательского дома
«Аргументы и факты» и Российского еврейского конгресса)
