По Волге и Дону
(Продолжение. Начало в № 33-36, 38, 40-42)
В Старочеркасской станице, которая, даже укрытая от наших взоров плотным покровом приближающейся летней ночи, поразила нас своей древностью, есть главная архитектурная достопримечательность. Это Воскресенский войсковой собор – бывший главный храм казаков Дона, каковым он оставался до тех пор, пока Черкасск не утратил свой столичный статус более двухсот лет назад. Однако по дороге туда мы не могли пройти мимо дворца атаманов Ефремовых и не приоткрыть для себя еще одну важную страницу из летописи вольного донского казачества.
Дворец… Я не ошибся, употребив это слово в путевых заметках. Во главе Войска Донского Ефремовы находились долго, в течение нескольких десятилетий. В 1738 году атаманство принял на себя Данила Ефремович. При нем в основном и построен упомянутый дворец. Поначалу его второй этаж был деревянным, но во время одного из пожаров, часто случавшихся в городе, он сгорел, и тогда сделали каменный. Рядом выросла домовая церковь в честь Донской иконы Божией Матери.
Атаманское подворье своим архитектурным обликом напоминает усадьбы русской знати, доныне сохранившиеся где-нибудь под Москвой или в окрестностях северной столицы.
Такая ассоциация на ум приходит совсем не случайно.
Ефремовы были очень богатыми. Они владели множеством торговых лавок, кабаков, мельницами, а еще – большими табунами лошадей. Кроме того, не стеснялись прибирать к своим рукам общинные казачьи земли.
В то же время, надо отдать им должное, они занимались благотворительностью, жертвовали средства на строительство храмов.
В 1752 году, явно не без усилий и покровительства своего отца, атаманом Донского казачества становится его сын Степан. В отличие от родителя, блестяще проявившего себя в различных боевых походах и сражениях, Степан этим особо похвастать не мог. Но зато с его именем связана такая интересная легенда. Послушаем экскурсовода, остановившего нас возле широких ворот, за которыми в тускловатом свете наружного электрического освещения просматривалась усадьба Ефремовых.
– Знаете старинную поговорку: «Наготовлено всего как на Меланьину свадьбу»? – спросила она нас и, дождавшись нескольких утвердительных коротких реплик, продолжила: – Она связана с Ефремовыми. В браке со своей законной женой – по некоторым сведениям, это была его вторая спутница по жизни – Степан Данилович не имел детей. Однажды сорокалетний атаман решил пройтись по городскому базару и там среди торговок он увидел молоденькую девушку по имени Меланья. Девица ему очень понравилась и он прямо спросил ее: «Пошла бы за меня замуж?». Та не растерялась и ответила: «А почему бы и нет, если будет такое предложение!». Вскоре атаман пригласил к себе на чай местного священника и поделился с ним терзавшими его сомнениями насчет собственного брака. Батюшка, выслушав атамана, вот что недвусмысленно посоветовал ему: мол, церковь не даст разрешения на развод, а вот если бы законная супружница ушла в монастырь… И та не захотела быть препятствием на жизненном пути Степана Даниловича и сменила роскошную жизнь в атаманской усадьбе на суровую монастырскую.
С женитьбой Степана Даниловича на Меланье Карповне в народе связывают такой случай, похожий на анекдот.
На свадьбу было приглашено множество гостей: те, кто познатнее и побогаче, гуляли на самом подворье, а для всех остальных столы были накрыты прямо на улице и они тянулись далеко-далеко, примерно до того места, где нынче находится пристань, от которой мы только что и пришли сюда. Каждый взрослый станичник мог прийти и поздравить своего атамана с замечательным событием. Торжества, говорят, продолжались около месяца.
В те дни всеобщего гуляния несколько казаков в водах Дона поймали очень крупного осетра. Трое рыбаков с трудом поднимали и несли эту рыбину. Они решили поднести ее в подарок своему предводителю. С небольшой приветственной речью вроде того, что, мол, дорогой и родной ты наш атаман, прими этот дар. Счастья и долгих лет жизни с Меланьей Карповной желаем вам мы и все Войско Донское. Притом каждый должен был произнести свою часть речи. И вот начал первый: «Дорогой и родной ты наш атаман…». Дошла очередь до второго, а он в это время оступился о какой-то камешек на земле и чуть не упал, выругавшись: «Черт тебя побери!». Третий же казачина без какой-либо увязки со словами предыдущего оратора закончил: «…И все твое Войско Донское!». Наступила гнетущая тишина, казалось, что на казаков падет гнев атаманский. Но по случаю свадьбы атаман не стал их наказывать и даже пригласил к щедрому праздничному столу.
О несметном богатстве Ефремовых прознал царский двор, и в Санкт-Петербурге обеспокоились: как бы донской атаман не стал проводить более самостоятельную и независимую политику от правительства. В 1773 году Степана Даниловича арестовали, доставили в столицу и предали скорому суду Военной коллегии. В вину ему поставили то, что он якобы брал взятки, разворовывал войсковую казну, а еще обвинили, как сказали бы сегодня, – в сепаратистских устремлениях. Приговор коллегии был весьма суровый: смертная казнь через повешение. Однако Екатерина Вторая впоследствии заменила казнь пожизненной ссылкой в небольшой городок Пернев (Пярну), что находится в нынешней Эстонии.
Старочеркасский Воскресенский войсковой собор считается первой каменной церковью на Дону. Сначала он был деревянным, но неоднократно горел во время больших пожаров в городе, и тогда – это было в начале XVIII века – возвели большой девятиглавый храм из камня. Любопытно, что это пришлось на тот период, когда в Российской империи действовал строжайший запрет Петра Первого на возведение где-либо еще кроме Санкт-Петербурга каменных зданий. Но сам же император этот запрет и нарушил. Как считают некоторые историки, он даже принял участие в его строительстве, заложив несколько кирпичей в основание главного храма Войска Донского. Выделил деньги на его постройку. Пошел он на это прежде всего из политических соображений: донское казачество служило надежной защитой империи от внешнего врага на ее южных рубежах.
К старому собору мы вышли неожиданно, оказавшись на довольно обширной площади перед ним. С благоговением взирали мы на объект, много повидавший на своем долгом веку. Да что там! Даже площадь, на которой мы стояли, несет на себе глубокий отпечаток далекого прошлого. На главном Майдане Дона собиралось вольное казачество и решало наиболее важные вопросы своего мироустройства. Собор по сей день является действующим.
– К сожалению, – сказала экскурсовод, – мы не сможем попасть внутрь храма. Мои коллеги пытались решить этот вопрос с духовенством, но получили отказ. Снаружи он выглядит просто, зато имеет очень роскошное внутреннее убранство. Один иконостас чего стоит! Позолоченный, резной, пятиярусный, он содержит почти полторы сотни икон, выполненных московским иконописцем Греком и его учениками. Раньше, – продолжила она, – центральный вход предназначался для духовенства, а для прихожан были два других входа: правый для мужчин, левый, он не сохранился, – для особ женского пола. Так же и во время богослужения стояли в церкви: мужчины справа, женщины слева. Теперь же таких строгих условностей нет.
У входа в церковь в стену вмурованы здоровенные цепи, в которых якобы держали перед отправкой на казнь Степана Разина. Они тут в свое время были выставлены на всеобщее обозрение не случайно, а в целях устрашения казаков: мол, вот что бывает с теми, кто идет против царской власти.
Тут же, перед собором, – старинные трофеи, захваченные у турок во время так называемого Азовского сидения: пушки, массивные створки ворот, калитки…
Из-за позднего часа нам, увы, не довелось пообщаться и с местными жителями. Если, правда, не считать мимолетной досадной встречи с несколькими девицами вульгарного поведения около дома казаков Жученковых. Хотя нет… Уже когда мы были недалеко от пристани, где нас ждал теплоход, который вот-вот должен был отправиться дальше в рейс, кто-то из туристов сошел с дорожки и что-то внимательно рассматривал в кустах палисадника. Другие тоже не сдержались, подошли. И что же? Два ежика забавно играли между собой, совершенно не боясь людей, обступивших их тесным кольцом. Зверьков не смущал даже яркий свет телефонов, которыми их фотографировали. Видимо, им далеко не первый раз доводилось сталкиваться с людьми и вообще здесь, на благодатной станичной земле, у живописной излучины Дона, они чувствовали себя совсем как дома.
(Продолжение следует)
