Отпуск в Крыму

(Окончание. Начало в №34-42, 44)

Как я уже писал, Ялта находится рядом с Алуштой – в тридцати километрах юго-западнее. Между ними налажено хорошее транспортное сообщение, и можно буквально за 30-40 минут автобусом или троллейбусом добраться из одного города в другой, как если бы это были части одного большого населенного пункта.

В первый свой приезд в Крым, в конце восьмидесятых годов минувшего века, когда мне также довелось немало поколесить по полуострову, я почти не видел Ялты. Хотя мы однажды проезжали через нее. Запомнилась лишь какая-то окраинная каменистая улочка, больше похожая не на городскую, а на сельскую, как в каком-нибудь горном кишлаке на Кавказе.

Все эти годы я в глубине души жалел, что мне так и не удалось получше ознакомиться с Ялтой, история которой тесно связана со многими выдающимися личностями, и прежде всего – классиком русской и мировой литературы А. П. Чеховым.

Отправился я туда не в составе экскурсионной группы, а самостоятельно, памятуя о том, что язык до Киева доведет. В самой Ялте у меня была пересадка, и я еще долго трясся в каком-то тесном переполненном автобусе, потом довольно приличное расстояние преодолевал пешком, расспрашивая по пути прохожих о том, как пройти «к Чехову».

Старая Ялта произвела на меня впечатление, по крайней мере, там, где мне довелось побывать, города, на облике которого мало отразилась современность. Многое здесь было возведено еще в советские времена и даже раньше – до революции.

Я не помню, почему тогда для поездки выбрал вторую половину дня. Возможно, причина была банальна – в нашем санатории большинство оздоровительных процедур начиналось с утра, сразу после завтрака, и не хотелось пропускать то, что изначально входило в стоимость курортной путевки. И поэтому в Доме-музее А. П. Чехова я оказался уже перед последней в тот день экскурсией. Припозднись я минут на 20-30 – и, скорее всего, смог бы удовлетвориться только внешним осмотром уголка, прочно и навсегда вошедшего в жизнь писателя. В соседнем здании, явно поздней постройки, очень похожем на кинозал, только что завершился показ фильма, предварявшего экскурсию по Белой даче. Белая – это не красивая метафора, строение таким было и при Антоне Павловиче. «Вся белая, чистая, легкая, красиво несимметричная…» – с восторгом писал о даче Александр Куприн, которому довелось гостить здесь еще при жизни ее знаменитого хозяина.

Перед этим я посетил Дом-музей писателя И. С. Шмелева в Алуште, в котором тот даже и не жил, и теперь мог с удовлетворением про себя отметить, что почти всё тут, у Чехова, было подлинное, многими вещами пользовался он лично и его близкие.

В саду, который в те дни просто благоухал, раскрывшись передо мною неким райским уголком, даже сохранились растения, высаженные руками самого Антона Павловича. Он любил свою дачу, обожал копаться в саду, где прежде, до того, как он приобрел тут участок, был лишь неприглядный пустырь с оврагами, густо заросшими чертополохом. Мы проходим мимо небольшого говорливого ручейка. Музейные работники уверяют: ручей практически такой же, что был более ста лет назад, разве что вода в нем теперь не такая чистая. Вода из этого горного источника Чеховыми использовалась на полив сада и огорода. А еще на полив у них шла дождевая вода. Ее каким-то особым способом собирали в огромные сосуды, которые были подарены купцом-виноделом. Они, сосуды эти, до сих пор возле старой дачи под открытым небом, приводя в изумление многочисленных посетителей. Правда, по своему первоначальному назначению уже давно не используются.

Заметно поубавилось шума и голосов, как только мы перешагнули порог музейного учреждения. Усилилось ощущение, что мы в гостях у Антона Павловича Чехова. Когда поднялись на второй этаж, где был его рабочий кабинет, то произошел небольшой скандал, если его можно так назвать.

– Подойдите, пожалуйста, поближе, – пригласила нас экскурсовод, женщина средних лет с тихим голосом. Она остановилась возле дверей кабинета. – Вы видите рабочий стол писателя со старинными подсвечниками, чернильницей, карандашами, маленькими весами для взвешивания корреспонденций. Справа камин с картиной Левитана под стеклом; на ней изображены стога сена в лунную ночь. Тут же белая ваза – подарок Левитана Чехову. Вообще, – продолжала музейная сотрудница, – кабинет заполнен множеством вещей, которые, как сетовал сам Антон Павлович, сильно отвлекали его от работы.

Все это мы рассматривали, – вернее, пытались рассмотреть – с довольно приличного расстояния, стоя в темноватом коридоре. В кабинет мы не могли войти – дорогу преграждала натянутая на входе веревка. На такие же веревки мы натыкались и в других местах обширного музейного строения с символической башней, когда послушно, как дисциплинированные школяры, гурьбой ходили за нашим любезным экскурсоводом.

– Скажите, будьте добры, – с хмурым видом, явно еле сдерживая себя, обратилась к экскурсоводу немолодая женщина. – Вы никогда не заводите людей в комнаты?

– Мы это делаем только для VIP-гостей, – невозмутимо ответила та. – Впрочем, раньше, при Марии Павловне, сестре Чехова, долгое время возглавлявшей наш музей, экскурсии проводились по всем помещениям, люди выходили даже на балкон. Потом от этого почему-то отказались. Мы даже по этой старой деревянной лестнице в мезонин теперь подняться не можем.

– Ну как же так? – не унималась посетительница. – В других же музеях передвижение свободное. Мы же за это деньги платим!

И тогда ялтинский экскурсовод с мягкой и чуть-чуть смущенной улыбкой посоветовала то, что она наверняка уже не раз советовала в подобных случаях:

– А вы напишите об этом в книге отзывов. Это будет даже интересно!

Мой отдых в Крыму подходил к концу, а мне еще ни разу не довелось поплескаться в море. Стыд и срам. Скажи об этом кому дома – не поверят. Стоило ли ехать, упрекнут меня, в такую даль на черноморское побережье. И даже то обстоятельство, что я не умел плавать, не очень оправдывало меня в собственных глазах. А еще я вспомнил о просьбе коллеги по работе, которая, узнав куда я направляюсь, попросила привезти ей в качестве сувенира морских ракушек.

На городской пляж я отправился вечером, уже в десятом часу. И правильно сделал. И дело не только в том, что в это время на небольшом пляже было уже посвободнее. Я тут в тот вечер со стороны выглядел, наверное, довольно нелепо. Больно было ходить по острым камням. И ни присесть, ни прилечь – в твое тело будто впивались острые шипы. И так – на всем протяжении пляжа. Было в этот день ветрено, на берег с шумом накатывались большие волны, норовя сбить тебя с ног и утащить в море, и я не рискнул заходить в воду поглубже.

– Вы хотя бы немножко песочку подсыпали, – с упреком сказал я местным жителям, покидая неуютный скалистый берег.

– А нам пляж и такой нравится, – услышал я. – Мы к нему привыкли. Камни же… Они хорошо массажируют ступни ног.

Не нашел я на опустевшем берегу и ракушек. То ли их передо мною все собрали, то ли их тут совсем не бывает…

Впрочем, теперь по прошествии некоторого времени, я не очень жалею о том, что минувшим летом Черное море видел в основном лишь со стороны, когда передвигался по древней крымской земле по прибрежным дорогам. На полуострове и без этого было на что посмотреть, к чему приобщиться, что называется, и душой и телом. А главное, на этот раз, в свой второй приезд сюда, я узнал лучше крымчан, которые, несмотря на определенные трудности переходного периода, живут сейчас надеждами на счастливое будущее. Они твердо убеждены в том, что на референдуме минувшей весной сделали правильный жизненный выбор.