Осколком в сердце
В детстве, да и в молодости тоже, кажется, что родители будут всегда. И мы еще успеем расспросить их о том, сколько всего они пережили. Успеем сказать им самые главные, самые теплые слова. А потом становится поздно: они уходят и уносят с собой свои истории – все, что знали, умели, пережили. И тогда мы начинаем вспоминать все – каждую мелочь, каждое слово, каждую деталь их жизни. И бережно храним в сердце самые счастливые моменты, связанные с ними. А когда сами становимся немолодыми, появляется желание оставить эти воспоминания о них своим детям, внукам, людям. Потому что пока жива память – жив и сам человек.
– В преддверии великой даты – 70-летия Победы в Великой Отечественной войне – хочу рассказать о своем отце Давлетове Захаре Захаровиче (Зайлагии), уроженце Тайпакского района, который, как и миллионы советских людей, с первых дней встал на защиту Родины, а после войны принял деятельное участие в восстановлении разрушенного народного хозяйства, – пишет в редакцию ветеран педагогического труда из села Забродино Райса Идрисова. – Война застала его в городе Сорочинске Чкаловской (ныне Оренбургской) области, где они жили с мамой.
Без скидок
Захар (так его звали однополчане на фронте, и односельчане после войны) домой вернулся осенью 1945-го года, после госпиталя, с тяжелым ранением. Три осколка фашистского снаряда застряли в груди в области сердца, и врачи побоялись их извлекать.
– Так, с этим «даром» войны он и проходил всю оставшуюся жизнь, – с горечью рассказывает Райса апа.
Она была совсем маленькой, но помнит эту страшную рану на левом боку отца.
– Она была размером с мужской кулак, постоянно воспалялась, и мама каждый день ее промывала, забинтовывала толстым слоем бинтов. Бинтов не хватало, и в обязанности сестренки входило ежедневно стирать и гладить использованные бинты.
Но не такое было время, и не такой человек был Захар Давлетов, чтобы смириться с инвалидностью и сидеть без дела. Тем более, что грамотных людей не хватало. И его как коммуниста партия направила в совхоз «Степной» Ташлинского района – развивать кооперативную деятельность.
– Директором совхоза был Куликов, они очень дружны были с отцом, – вспоминает Райса.
В Степном запомнились ей глинобитные мазанки и густые заросли черной полыни и дикой конопли, среди которых так хорошо было устраивать игры и прятаться от взрослых. Мужчин в поселке почти не было: женщины, дети, старики.
За годы войны жители села уже забыли, что такое магазины – не до торговли было. И пришлось Захару Давлетову налаживать снабжение села товарами. Рабкооп находился на центральной усадьбе совхоза – в Калентьево, а на отделениях были магазины. Первым делом новоиспеченный кооператор стал строить пекарню – чтобы у людей всегда был свежий хлеб. Начал с подбора кадров для рабкоопа и самой удачной оказалась кандидатура пекаря по фамилии Бойко.
– Построили пекарню с большой печью, которая отапливалась жидким топливом через форсунку, и начал свое колдовство у печи этот мастер. До сих пор не забыть волшебный аромат и вкус его плюшек с блестящей румяной корочкой, – вспоминает Райса апа эту маленькую радость своего послевоенного детства. – Несмотря на тяжелое послевоенное время в магазине было большое разнообразие товара. Помню, даже консервированные ананасы в жестяных банках были, чего я даже в городе потом не встречала.
Из детских радостей тех послевоенных лет запомнилась еще новогодняя елка.
– Это была первая елка в моей жизни, кажется, встречали 1947 год, – вспоминает Райса апа. – Помню, как мы готовились к ней, как сами делали игрушки – вырезали снежинки, флажки, звездочки, клеили фонарики. Откуда-то в школу привезли елку, до сих пор помню, как мы ею любовались, вдыхали запах хвои. Мы водили вокруг елки хороводы, пели, танцевали, а потом было угощение. Помню необыкновенно вкусное печенье, которое напекла наша учительница. Столько лет прошло, а до сих пор с благодарностью ее вспоминаю: как она с нами готовила этот праздник. Каждый получил пакет с подарками, со сладостями, которыми мы не были избалованы.
Наверняка, эти дефицитные конфеты доставил к Новому году, чтобы порадовать ребятишек, кооператор Захар Давлетов. Ведь он никогда не забывал про детей, и не только своих.
Товар доставляли из Гурьева. Ждали, когда замерзнут реки, и снаряжали санный обоз с впряженными волами. Путь был длинный, по бездорожью, только волы могли его выдержать. А еще люди – такие, как Захар Давлетов, прошедшие закалку войной.
– Когда представляешь, какие трудности испытывал в пути отец с его тяжелой раной, невольно приходят на ум слова Маяковского: «Гвозди бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей», – пишет Райса Идрисова.
– В этих походах за товаром отец всегда ехал впереди. Прекрасно ориентируясь на местности, он выбирал наиболее короткий путь – через замерзшие речки, приуральные леса. Везде отца встречали радушно: его многие знали и уважали. Но в пути его всегда сопровождал племянник Жумагул Тасимов, вооруженный ружьем: время было послевоенное, голодное, много было бездомных бродяг.
Поездки были многодневные, а зачастую многонедельные. И однажды, вернувшись, Захар застал в семье пополнение: родился сын, которого в честь благополучного возвращения отца назвали Амангельды.
Летом, рассказывает Райса, в обозы запрягали лошадей. Это были лошади-тяжеловесы, завезенные откуда-то из России, одного звали Чалый.
– С особым нетерпением возвращения обоза ждали дети. Как только он появлялся на дороге, босоногая детвора, поднимая клубы пыли, бежала навстречу, и для каждого ребенка у отца был припасен подарок – сладости, нехитрые игрушки. Радости детской не было предела.
И расцвели в деревне маки…
Жизнь в селе оживилась с приездом украинцев, которые бежали сюда со своей, разоренной войной земли. Они стали строить дома, поставили дом и для председателя рабкоопа.
– Все дома были одинаковыми – из двух комнат. У нас в одной жили мы всей семьей, а в другой постоянно жили родственники, друзья, знакомые отца, – вспоминает Райса.
Украинцы не только строили дома, но и стали сажать возле них деревья, огороды, разбивать цветники.
– Помню золотистые шляпки подсолнухов и яркое цветение маков – нежно-лиловых с белой бахромой и огненно красных, – вспоминает Райса. – У меня до сих пор сохранилось особое, трепетное чувство к этим трогательно нежным, красивым цветам. Это сейчас у многих название этого цветка ассоциируется с наркотиком, а тогда мы и слова-то такого не знали.
Вообще, надо сказать, что вместе с украинскими детьми мы стали всеядными: наши внутренние «элеваторы» переваривали все – соцветия дикой розы, дикий лук, чеснок, щавель, какие-то растения со вкусом моркови и редьки. Никогда не забыть вкус и аромат настоящей земляники. Она росла в низинах, по балкам нетронутой целины, мы ее собирали ведрами. А глубокой осенью шли за шиповником: подбитый первым морозцем, он казался нам сладким, мы ели его прямо с куста и поэтому, возможно, несмотря на трудности послевоенных лет, не болели. Прокопченные летним солнцем, закаленные зимними морозами, мы были крепкими и выносливыми.
Осталась память
В свободное время, по вечерам отец брал в руки домбру и полулежа (сидеть не мог из-за раны на боку) наигрывал мелодии и вспоминал друзей-однополчан. Он пел свою любимую песню «Дударай» – о русской девушке Марие и парне-казахе Дударе, и тогда он вспоминал об украинской Марие, санитарке, которая вынесла его, раненного, с поля боя. Потом, при переправе через Днепр он получил второе ранение, а после третьего остался инвалидом.
Он умер молодым: сказались ранения и тяжелая работа. Захара Давлетова не стало 10 апреля 1954 года, вскоре после смерти Сталина, с именем которого он прошел всю войну. Уже находясь в тяжелом состоянии, он постоянно слушал сводки о его самочувствии и тяжело переживал смерть вождя. Что бы ни говорили потом о Сталине, фронтовики его уважали и с его именем шли в бой. Этого из истории не вычеркнешь.
Хоронили Захара Захаровича всем селом, вспоминали, каким добрым и отзывчивым человеком он был, как мужественно терпел невыносимую боль от раны и не делал себе в работе скидок на инвалидность.
– Помню, как со слезами на глазах вспоминал доброту отца житель села Емельян Коробенко. Он прибыл в «Степной» на повозке, запряженной тощей коровенкой, жена и дочери были одеты в мешки с прорезями для головы и рук. Отец, увидев это, завел их в магазин и попросил продавщицу одеть их в счет его зарплаты, а беженцам сказал: «Носите на здоровье, рассчитаетесь по возможности». И это при том, что у самого была большая семья и куча родственников, которым он помогал.
Мать, молодая еще женщина, буквально свалилась от горя. Но надо было поднимать детей, и она нашла в себе силы, чтобы взять себя в руки.
– Она не гнушалась никакой работы, бралась за любую – лишь бы мы, дети, не чувствовали себя в чем-то обделенными. Мне было 13 лет, когда умер отец, и я была старшей из детей. Работала наравне со взрослыми: труд в нашей семье всегда был на первом месте.
Пока мать и старшая сестра были на работе, малыши были предоставлены сами себе. Старый отцовский чемоданчик, который лежал высоко на печи, давно дразнил их любопытство и притягивал взоры. И вот, пока взрослых не было дома, они доставали его и, рассматривая благодарности, удостоверения к орденам и медалям, проходили вместе с отцом его боевой путь до Берлина.
– Тогда дети любили играть в войну, изображали из себя героев. И однажды братишка после очередной дворовой «схватки» додумался «наградить» отцовскими орденами своих «воинов». Сейчас вспоминает, как, раздавая медали, говорил мальчишкам: «Я тебя награждаю» , «И тебя тоже награжу». Спохватились слишком поздно. Сейчас пытаемся восстановить данные о наградах отца, но пока безуспешно. Будучи от природы человеком скромным, отец редко надевал их, и пролежали они в чемоданчике пока не были потеряны.
– Сейчас мой брат проживает в Аксае, постоянно поддерживает связь со своей малой родиной. Потомки тех людей, которые знали нашего отца, везде встречают его, как родного. Среди них много украинцев, с которыми мы жили в одном селе. Правда, тогда мы даже не думали о том, кто какой национальности – жили в дружбе, взаимопомощи. И так больно теперь за то, что творится на Украине сейчас.
Райса апа считает, что слишком мало внимания уделяется патриотическому воспитанию детей и молодежи.
– В мое время и в последующие годы много внимания уделялось патриотическому воспитанию у детей и молодежи любви к Родине, что в дефиците сейчас, – говорит она.
А Родина – это все, что бережно хранит память сердца. Отцовские награды в старом чемоданчике, земляника в овраге за селом, запах булочек доброго пекаря Бойко, первая елка, золотая шляпка подсолнуха за соседским забором. Нет уже ни пекаря Бойко, ни земляники в оврагах. Осталась только память – осколком в сердце.
