Ноль седьмой на связи
Свыше 30 лет он отдал службе в радиосвязи и вот уже почти восемь лет обеспечивает бесперебойной связью уральских спасателей. Как и почему Николай Пашков стал радистом и чем представитель этой военной профессии может заниматься в мирное время, он рассказал при встрече с корреспондентом.
Думал ли уральский паренёк Николай Пашков в далёкие 70-е годы, что он – начинающий фотограф-любитель – посвятит свою жизнь приёму-передаче сообщений азбукой Морзе и даже сам будет обучать начинающих радистов?
– Нет, конечно, – отвечает он. – В молодости я был равнодушен к радиотехнике, зато очень любил фотографировать. После училища я почти год проработал фотографом в салоне бытовых услуг, что находился в районе центрального рынка. А потом меня призвали в армию, и уже там я «подружился» с радиостанцией.
От армии до пенсии
Это был 1975 год. Новобранец попал служить в Венгрию, город Будапешт – в 112 гвардейский полк связи.
– Я был радистом в полковой учебке, – вспоминает Пашков. – Дисциплина – жёсткая, занятия по нескольку часов в день, никаких увольнений и выездов в город. Наши командиры до автоматизма отрабатывали в нас навыки приёма и обработки радиосигналов – у каждого радиста была клавиатура наподобие современной – компьютерной, и мы должны были буквально «читать её пальцами» и печатать получаемое сообщение, не глядя на буквы и цифры, не отрывая рук от клавиш. Эта учёба давалась трудом и потом (наш собеседник улыбается своим воспоминаниям). Но нам уже тогда наши командиры втолковывали, что радисты – голос разведчиков, без них бессмысленна любая разведоперация. Это вселяло в нас гордость, забывались любые трудности…
Николай Петрович признаётся, что из-за постоянного шума радиостанции в ушах стоял гул, по ночам ему даже снилось, что он принимает радиосигналы.
Уже через год солдату присвоили разряд телеграфиста третьего класса, и он решил… поступить в Киевское высшее училище связи.
– Тогда я молодой был, горячий, хотелось свободы, менее строгой дисциплины, – откровенничает он. – А тут знакомые ребята посоветовали: если попросишься учиться на радиста, вернут обратно в Союз, служить будет легче. Вот я и решил попробовать. Правда, курсантская судьба моя не сложилась – на вступительных экзаменах нужных баллов не добрал. Но в Венгрию меня не вернули, оставили на Украине – в Киеве я дослужил оставшийся год в батальоне обеспечения и демобилизовался.
Уже в родном Уральске Пашков принял важное для себя решение – стать военным. Родные были не против, и вчерашний дембель стал солдатом-сверхсрочником испытательного батальона «Сокол».
– Так с 1978 года и до пенсии прослужил я в радиосвязи, – смеётся наш герой. – Был начальником радиостанции, испытывал в полевых условиях новейшие образцы техники. В 80-м году закончил школу прапорщиков в Самарканде, стал командиром взвода.
Пашков с грустью вспоминает, что когда в 90-е годы случился развал Союза, началась делёжка оборудования, техники, военная часть распалась.
Тогда он ушёл в другую часть, стал техником отдела радиосвязи, позже – заместителем командира группы связи.
– В этой своей должности я в течение восьми лет готовил специалистов радиосвязи, – отмечает Николай Петрович. – Мои ученики-радисты – их, я как-то для себя подсчитал, более шести призывов – разъехались по всей стране, один из них сейчас служит в нашем аэропорту.
– Трудно ли стать радистом, обучиться расшифровке азбуки Морзе? – спрашиваю я своего собеседника.
– Радиосвязь – это наука не из лёгких, – откровенно отвечает Пашков. – Её освоит не каждый, а только тот, у кого есть музыкальный слух. Не зря связистов ещё называют слухачами. Ведь звуки морзянки радист должен уметь различить среди сплошного гула и шума. Ещё, конечно, человек должен быть усидчивым, внимательным. У меня на обучении в разные годы были и парни, и девушки, так вот девчата быстрее схватывали азбуку, потому что у них слух был тоньше, они пели, музыку любили. Парням приходилось труднее, особенно тем, кто никогда никаких музыкальных инструментов в руки не брал.
– Мне нравилось, что в советское время в армии могли служить ребята разных наций, и никто ни с кем ничего не делил, – рассуждает Николай Пашков. – В один год моего командования взводом у меня под началом служили парни 15 национальностей: и белорус, и литовец, и грузин, и осетин, и казах, и армянин, и русский, и украинец, и молдаванин. Все солдаты ели-пили за одним столом, спали в одной казарме, и никаких конфликтов и столкновений не было…
Не место бардаку
В 2006 году в звании старшего прапорщика Николай Пашков уволился в запас. Но долго на пенсии не засиделся. Уже через год он пришёл работать в оперативно-спасательный отряд ДЧС – там была вакантная должность штатного радиста.
– Здесь я оборудовал всё необходимыми связисту радиосредствами, – показывает своё рабочее место наш герой. – Вот радиостанция для работы в КВ-диапазоне – она принимает сигналы на расстоянии до нескольких десятков тысяч километров, а эта УКВ-шка маломощная, рассчитана на приём радиопередачи до 30 километров. У нас есть также мобильная радиостанция на базе автомобиля «КамАЗ» для связи экипажа со штабом, чтобы мы могли поддерживать общение со спасателями, когда те выезжают на дальние расстояния.
Есть мобильные рации и у каждого спасателя – они работают в радиусе до пяти километров – в обязанности радиста входит их настройка на нужные частоты и поддержание в исправном состоянии.
– Сейчас, конечно, всё чаще спасатели пользуются для связи мобильными телефонами, но радиосвязь всё-таки надёжнее, – рассуждает Пашков. – Никаких тебе проводов, сигнальных вышек, а связь всегда есть. Хоть ты в черте города, хоть на отдалённой чабанской точке. Радио – это всё-таки одно из самых величайших изобретений человечества!
Отвлёкшись на минутную лирику, наш герой спешит сообщить, что в своей радиорубке оперативно-спасательного отряда он за эти годы сумел наладить чисто военную дисциплину.
– У каждого спасателя, включая руководителей, замов, есть свои позывные – 01, 02, 25, 37, и каждый по радиосвязи откликается только не него, – рассказывает он. – У меня самого позывной «07». Никогда ни один спасатель во время радиоэфира не назовёт другого по имени – Лёха, Саша, Бауржан. Возможно, во мне так сказывается армейская закалка, но в работе я не люблю бардака. И от ребят требую, чтобы они не засоряли эфир пустяковой болтовнёй: «У вас чай вскипел, а то мы уже едем» или «А что у нас сегодня на обед?». В радиосети одновременно могут находиться до 45 человек, зачем им слушать эти разговоры. Я чётко объясняю: по рации нужно передавать только информацию, связанную с производственной необходимостью, к примеру: приехали – оказываем помощь – нужна подмога. Моя задача – обеспечивать ребят связью – и я стараюсь сделать это максимально качественно.
– Нам, связистам, легко найти общий язык, – шутит Николай Пашков. – Азбуку Морзе понимают и китаец, и американец, и индус. Это же международный язык, общий для всех радистов мира.
С морзянкой на «ты»
– В чём сложность работы связиста? – спрашиваю я Николая Петровича.
– А вы сами послушайте, – предлагает он и протягивает мне наушники.
Надев их, я уже через минуту понимаю, что ещё чуть-чуть и моя голова не выдержит – заболит от непрекращающегося ни на секунду, монотонного шума.
– Вот, в этом вся сложность, – с улыбкой отвечает Пашков, беря из моих рук наушники. – Моё дежурство – 8 часов в сутки, и я постоянно должен быть на связи, слушать шум эфира, пытаться угадать в нём звуки морзянки. Коллеги в этом кабинете долго не выдерживают – убегают подальше от моих радиостанций. В молодости, помню, к нам в штаб врач пришёл, посидел минут 20 у радистов и тоже убежал, говорит: «От вашей морзянки у меня голова кругом идёт». А ведь радист должен не только уловить сигнал, но и при помощи ключа кода Морзе расшифровать его и отстучать на клавиатуре. Это всё делается моментально, буквально на автомате. Раньше, отдыхая после службы дома, услышав посторонний шум, я пытался даже записывать телеграфную передачу морзянки (наш герой смеётся), хотя сам в это время думал о чём-то своём. Думаю, что эта привычка к приёму радиосигналов выработалась у меня где-то на уровне спинного мозга.
Мы с собеседником на минуту замолкаем.
– Если бы судьба дала вам шанс прожить жизнь по-другому, вы бы что-то изменили в ней? – спрашиваю я собеседника.
– Нет, – категорично отвечает он. – Я ничего бы не стал менять. С моим любимым фотоделом я не расстаюсь до сих пор – снимаю для себя уральскую природу, люблю запечатлевать людей, делать портреты своих близких. Но фото – это лишь увлечение. Служба в армии, радиосвязь – вот моё призвание, пусть это и звучит немного наигранно. Не у всех получается служить, многим хочется лишь командовать, а не подчиняться. Но мне по жизни встречались такие командиры, которые могли держать дисциплину и в то же время не унижать солдат. Я сам стал командиром в 23 года, руководил ребятами чуть младше меня. Мне не за что стыдиться ни перед ними, ни перед кем другим. Я всегда выполнял свой воинский долг с честью, и сейчас работаю по совести.
– Есть такое высказывание: «Когда связь есть, то её не видят, а когда нет, то задыхаются», – говорит радист Пашков. – Мне очень нравится это высказывание: в нём суть нашей работы. Мы обеспечиваем людей связью, которая может спасти чьи-то жизни, помочь. Радисты в разведгруппах в войну были самыми нужными людьми – они передавали в штаб важные разведданные, и в мирное время моя профессия востребована, и я рад, что приношу пользу.
