Неуправляемый изгой
В редакцию Марина Геннадьевна Хорошилова обратилась от отчаяния. Её 12-летнего внука Владислава не берут учиться ни в одну из школ, в том числе коррекционную, объяснила она. Отказываются и в медико-социальном учреждении дневного пребывания «Шапагат».
– А ведь каким бы сложным ребенок ни был, ему нужно развиваться, – показывая кучу справок, сетует Марина Геннадьевна.
Судьба у Владислава трудная, какое-то время, точнее 7 месяцев, он находился в доме малютки. Когда ему исполнилось 2,5 года, от него отказалась родная мать, дочь Марины Геннадьевны. Бабушка на нее уже обиды не держит.
– Как обижаться на своего ребенка? Понять ее можно, – говорит она. – Слишком серьезный диагноз, слишком много из-за этого проблем. К тому же она устраивала свою личную жизнь, а тут такое…
Определить отклонения в психическом развитии Владислава по его внешнему виду сложно. Крепкий, с прямой осанкой и здоровым румянцем на щеках подросток выглядит здоровым. Однако в медицинской карточке и официальном заключении врачей медико-педагогической консультации точное определение – умственная отсталость с выраженными поведенческими нарушениями, органическое повреждение головного мозга, сенсорная тугоухость.
Владислав практически не слышит и не говорит. Но это не мешает мальчишке с первых слов понимать свою бабушку. Вот и сейчас, сидя за столом, рассматривая незнакомого человека, он заметно нервничает. Присутствие посторонних в доме ему не по душе. Он то и дело посматривает на бабушку, которой явно не нравится его поведение.
– Я понимаю, что он ведет себя не совсем в рамках нормы, но ведь в реабилитационном центре я могу находиться рядом с ним, лишь бы занимались специалисты.
Марине Геннадьевне 54 года. Всю свою жизнь она трудилась, воспитала дочь и сына. Местом последней работы была школа. Доход гардеробщицы небольшой, но на необходимое им хватало. Сейчас она дома, воспитывает внука, с работы пришлось уволиться.
– Не буду скрывать, иногда опускаются руки. Оставить Владислава одного нельзя ни на минуту. Включает-выключает свет, телевизор, плиту. Разбирает пульты и замки, разбрасывает вещи.
Но, несмотря на все трудности, я получаю от этого ребенка огромную эмоциональную отдачу. Благодаря этому весь негатив, конечно же, отходит на второй план.
Всем необходимым их обеспечивает 26-летний сын.
– Он работает торговым представителем. Очень хороший парень, – не без гордости рассказывает про него мать. – Сложно будет, если женится, но говорит, что нас не бросит. А вот сестру за предательство не простил. Сам помогает мне ребенка растить. Материальных проблем особенных нет, на внука пенсию по инвалидности получаем, так что выкручиваемся.
Живут в общежитии. Крошечная комната площадью 18 квадратных метров поделена на две части шифоньером. В спальной «зоне» с трудом уместились диван, кресло и телевизор. Еще есть компьютер, который иногда включают для Владислава. Воды в помещении нет. Туалет один на несколько комнат.
– Неудобно. Тесно. Но жить можно, главное, что вместе, – вздыхает Марина Геннадьевна. – В очереди на жилье стоим, может, повезет.
Ей с ребенком тяжело.
– Но ведь нужно что-то делать, – чуть не плачет женщина. – Вы посмотрите, какие официальные ответы мне пришли. Специалист по социальной работе МСУ «Шапагат» Л. Кайргалиева пишет, что занятия с ребенком проводились, у него появился интерес, он научился складывать пазлы, нанизывать бусы на шнурок, держать карандаш и так далее. Был прогресс! Правда, добавляет, что он неадекватен и агрессивен. То, что Владиславу отказано посещать МСУ, ответили мне в акимате, я еще в 2014 году делала запрос. Специалисты в один голос предлагают определить его в Кушумский интернат. Но я не хочу туда отдавать своего внука, я готова сама его воспитывать, просто нужно, чтобы он развивался, посещал учреждение, где бы с ним работали психологи.
Когда моя дочь отдала его в дом малютки, я спать спокойно не могла. Знала, конечно, что ребенок больной, а у меня возраст, но сердце не выдержало, собрала гостинцы и пошла к нему. Он меня узнавал, ручки тянул. Домой уходила с камнем на сердце. Один раз взяла с собой сестру, так она чуть не расплакалась, сказала, больше пойти не сможет. Детей брошенных много. Все они ждут родителей, которые, возможно, никогда за ними не придут.
Потом ко мне подошла заведующая, сказала, что мать ограничили в правах на ребенка лишь на время, теперь ее лишат прав, поскольку она его брать не хочет, я должна оформить над ним опекунство, так как являюсь родной бабушкой.
– Кому он еще будет нужен? – спросила я сама себя. Трудно будет? Конечно. Но я смогу! Тогда я уже знала, что слабый слух – только вершина айсберга тех проблем, которые обязательно возникнут.
В «Шапагат» мы ходили ровно два года. С ним занимались, еще был сеанс иппотерапии, ему очень нравилось общение с лошадьми. Но затем нас отправили домой с определением – «агрессивный, необучаемый, и неуправляемый». Такого только в Кушумский интернат!
А как я его отправлю, если он смотрит на меня, словно боится, что я не выдержу…
Марина Геннадьевна снова и снова перечитывает официальные ответы. Она их уже знает наизусть, теперь хочет, чтобы этим прониклась я.
«В соответствии со Стандартами оказания специальных услуг в области социальной защиты населения, утвержденных постановлением правительства РК от 28 октября 2011 года предоставление специальных услуг в медико-социальных учреждениях и предоставление социальных работников по уходу на дому осуществляется на основании индивидуальной программы реабилитации. По сведениям Департамента по контролю и социальной защите по ЗКО Владиславу Хорошилову, в связи с медицинскими противопоказаниями к пребыванию в организации полустационарного типа не разработана индивидуальная программа реабилитации. В связи с чем, для предоставления В. Хорошилову социального работника по уходу на дому и принятия его в МСУ «Шапагат» нет законных оснований».
Надежда затеплилась в глазах бабушки после того, как она узнала о работе центра реабилитации для детей с психоневрологическими заболеваниями «Ботакан».
– Может быть ребенка возьмут. Я была бы очень счастлива. А возить туда я его сама буду и присутствовать на занятиях тоже.
