Не покину Отчий край

Прошел почти год, как не стало с нами Николая Григорьевича Чеснокова, а все кажется, что он где-то рядом. Как будто мелькнет где-то на проспекте, по которому совершал он свою ежедневную прогулку, его чуть сутулая фигура. Он хоть и ходил в последние годы, опираясь на палочку, но ходил бодро и быстро – не догнать. Но теперь и догонишь – не он. 

Не могу простить себе одного момента: в последний раз я видела Николая Григорьевича за несколько дней до его кончины. Он шел с каким-то отрешенным лицом, глядя в землю, и меня не заметил, а я его не окликнула. А, может, и правильно. Как потом узнала – шел он из поликлиники, и боли у него были жуткие. А он был настоящий мужик, пришлось бы ему говорить со мной бодрым голосом и делать комплименты. Он считал, что мужчина обязан их делать каждой женщине.

В эти дни Николай Григорьевич отмечал бы свое девяностолетие. Мне кажется, есть что-то символичное в том, что на его день рождения распускалась его любимая сирень – как и в том победном 45-м, который он встретил двадцатилетним, с орденом Славы на груди.

Сиреневому садику он в своей книге посвятил целую оду.

«По весне распускается живописное темно-зеленое чудо в лиловых кистях, в фиолетовых бутонах, благоухающее ароматом сказочно-чудесных женщин… Прекраснее Сиреневого сада может быть только мечта, и она здесь становится реальностью, в центре города, и манит к себе завораживающими стихами Блока и Фета, что у настоящих мужчин и юношей всегда наготове для женщин и девушек в покойной тишине сиреневой прохлады».

И с болью рассказывает о том, что на месте этого сиреневого рая стоял когда-то величественный Александро-Невский собор, взорванный в 30-е годы советской властью.

Трепетной любовью к родному городу, гордостью за его историю и болью за беспамятство пронизано все творчество Чеснокова. Название его двухтомника об Уральске – «Город малиновых зорь» стало для многих уральцев нарицательным. Для каждого уголка родного города у него лирическое название. Перевалочная роща – роща Утренней зари.

«Она на востоке Новоселок, за ней занимался день пышной величественной зарей. Роща Утренней зари на берегу полноводного Урала весной неповторимо хороша. Открывшись, земля дышит всеми своими порами, наполняя округу сладким духом прели, живительными соками устремляется вверх, топорща зеленую травку, глухо разрывает почки, украшая деревья нежными влажными листочками, трепещущими на ветерке крыльями бабочек. Матово-опаловая даль с налетом желтизны и прозелени, растворяясь в голубизне, сливается с небом. А где-то там, в бездонной глубине, плывут на север караваны птиц… Заря, разливаясь малиновым светом, охватывает рощу зубчатым пламенем… Вздрогнет листочек на кусту. Подаст голос проснувшаяся птаха. После небольшого ночного перерыва пробует голос и вновь заливается соловушка, а где-то в отдалении, приглушенный лесом, отзывается другой: знай, мол, наших – вот, как надо петь. Всплеснется у берега недремлющий судак. Прыснет в кусты, потревоженный вороньим карком, серый зайчишка. И вот величественно, прибавляя света, из-за крон деревьев медленно поднимается громада красного солнца, нагоняя прохладный ветерок и пуская румяных зайчиков по ряби полосами взъерошенного Урала. Так за рощей Утренней зари рождается день трудов и забот человеческих. …Такова она – Перевалочная роща Утренней зари, вся устремленная в будущее – в лето, как радужные мечты человека, умеющего видеть и слышать нашу божественную природу».

Сам он умел видеть и слышать не только природу, но, казалось, каждый дом и каждый камень в родном городе.

Лирические отступления в его книгах всегда сопровождают подробные и точные исторические сведения об уральских храмах, улицах, площадях и домах. Чесноков работал на основе исторических материалов – архивов, документальных свидетельств из разных источников.

– Его труды – это, прежде всего, результат труда, извините за тавтологию, – говорит о Чеснокове уральская поэтесса Тамара Шабаренина. – Николай Григорьевич был настоящим трудягой. Он впервые собрал воедино всю информацию об Уральске, причем в одной книге – история города во всех его ипостасях: архитектура, культура, история, люди, знаменитые личности, героические и трагические моменты жизни города. До Чеснокова все эти сведения были разрознены, разбросаны. Мне кажется, что работал он больше не как писатель, а как журналист, как историк и краевед. И я считаю, что в этом его главная заслуга. И он был очень добрым, отзывчивым человеком, которому в жизни выпало множество тяжелейших испытаний, но которые не озлобили его, а сделали еще более чутким и внимательным к людям.

– В годы войны Николай Григорьевич Чесноков защитил от фашистских захватчиков свое большое Отечество, а всю последующую жизнь защищал свою малую родину – от несправедливости, от беспамятства, – сказала поэтесса Татьяна Азовская, написавшая несколько лет назад очерк о Чеснокове, который так и назывался «Защитник Отечества».

Николай Чесноков ушел на фронт в восемнадцать лет. О боевом прошлом вспоминать не любил.

Давно закончилась война
Она – урок лишь внукам в школе
А фронтовик в кошмаре сна
Все бой ведет, крича от боли.

Но однажды в музее «Старый Уральскъ» 9 Мая рассказал такой случай: где-то по дороге на передовую к нему привязалась цыганка. Она хотела ему погадать, а он тогда, в 18 лет, в гадания совсем не верил. Но она ему все-таки погадала. Сказала, что останется он жив, но будет ранен в ногу. И даже указала место на ноге, куда попадет ему осколок. Так оно и случилось.

Это был редкий случай, когда Николай Григорьевич позволил себе в разговоре что-то личное.

– После этого откровения он стал мне как-то ближе, понятнее, – сказала об этом случае Тамара Шабаренина. – Я поняла, насколько он беззащитен, что ли.

Он действительно был беззащитен, как беззащитны все чистые души, не выставляющие напоказ ни свои заслуги, ни свои беды, хотя и того, и другого было у него немало. Наверное, только любимому городу и природе доверял он свои сокровенные мысли и чувства.

Так, как Чесноков, Уральск знал, пожалуй, только Борис Борисович Пышкин. Но в отличии от Пышкина, чьи рассказы об Уральске нынче помнят единицы, Чесноков оставил это знание в своих книгах. «На краю Руси обширной», «Улицы ведут в историю», «Приняли меня славно», «На куполах столетий отблеск», «Расправа. Голод. Лихолетье». двухтомник «Город малиновых зорь». И сборник четверостиший «Рифмованная проза жизни». Сам он стихами это не считал – наивные на первый взгляд сентенции, но в них – мудрость жизни.

На гору снежных лет взбираясь,
К вершинам подступаем постепенно,
А с пика грустно озираясь,
Мы падаем мгновенно.

Бывает правда беспощадной,
Щадящей – ложь,
Но нету правды кровожадной,
Как лживой правды не найдешь.

Чаще всего мы других упрекаем
В том, в чем сами грешны –
Это мы веру в себя укрепляем,
Камень, снимая с души.

Смысла жизни не ищите,
Мудрым не хватило сотни лет.
Как умеете, живите –
В этом смысл, другого нет.

Надеясь, от жизни мы ждем
Чего-то нежданно-хорошего,
А время все мимо летит,
И смерть подступает непрошено.
Но стоит и временно жить!

– Я удивляюсь, что после издания стольких книг у него еще хватило сил и желания издать эту «Прозу жизни», – сказала по поводу этой книги Татьяна Азовская.

Но главная его книга – «Город малиновых зорь». Она имеет подзаголовок «С попутчиком по Уральску». И Николай Григорьевич Чесноков навсегда останется добрым, умным, попутчиком для всех, кому интересна и дорога история родного города. Города, который Николай Григорьевич знал до последнего переулка, и с которым сроднился душой. Наверное, ему казалось, что израненная душа старого города сродни его собственной.

Одно из стихотворений у него начинается со слов: «Не покину Отчий край». Он его и не покинул. Остался здесь навсегда.