Не каждому подвластен

Как стать гобоистом, если цена хорошего инструмента на сегодняшний день равна цене благоустроенной квартиры? Сколько лет нужно потратить на то, чтобы стать настоящим виртуозом и еще успевать играть в нескольких оркестрах? Об этом и многом другом мы поговорили с одним из лучших музыкантов Казахстана, педагогом колледжа и музыкальной школы Валерием Евгеньевичем Пузаткиным.

– Валерий Евгеньевич, почему гобой называют уникальным инструментом?

– Это действительно необычный инструмент, выделяющийся среди других своих собратьев особой выразительностью и проникновенностью звука, при этом он занесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый сложный среди деревянных духовых. Во многом это связано с тростью, чрезвычайно капризной и самой важной частью гобоя, весьма сложной в изготовлении. Это тонкое искусство, почти ювелирная работа. В обработке материала (тростника), из которого делают трость, задействовано много инструментов. А от того, как она сделана, непосредственно зависит красота звучания и удобство игры. Еще принято считать, что гобой вреден для здоровья музыканта. Не зря гобоисту сначала желают хорошей трости, а следом здоровья. К тому же гобой действительно один из самых дорогих. Он может стоить и 11 тысяч евро и 20. И это будет обычная цена. Но к нему еще нужно покупать эти самые трости, без которых он ничто. Говорят, дайте мне хорошую трость и я вам на стульчике сыграю, а если трость плохая, то и «золотой» гобой не поможет. Трости стоят немалых денег. Например, вот этот набор из 10 штук я заказал в России за 9 тысяч рублей. Продолжительность «жизни» каждой трости чуть больше двух-трех недель. Причем их не продают в магазине, а делает только мастер на заказ. Одна и та же трость может подойти одному музыканту, но не другому. К слову, мне мой инструмент когда-то купила областная филармония имени Курмангалиева.

– Он у вас единственный?

– Нет. Есть еще один старенький, на котором я могу репетировать, но в оркестре сыграть на нем не получится, поскольку будут претензии и к тембру, и к интонации.

– В каком возрасте Вас захватила музыка?

– Родители привели меня в музыкальную школу, класс фортепиано. Потом, видимо, поняли, что это не мое. А может быть, это понял я сам, так что после окончания школы все же поступил в музыкальное училище, но выбрал отделение духовых инструментов. Педагогом моим стал известный музыкант, флейтист Сахит Кенженович Хамитов. Я проучился два года, затем перевелся в Саратовское музыкальное училище и закончил его как гобоист.

– Как появился свой инструмент?

– Когда я учился на втором курсе Уральского музыкального училища. Купить его родителям удалось совершенно случайно. Это был 1976 год, в город приехал ансамбль «Современник», кто-то из его участников пришел в музыкальное училище и предложил тромбон и гобой. Цена гобоя – 600 рублей. Стоимость по тем меркам астрономическая. Но он был новый, хотя не самый лучший. Сейчас на таких уже не играют. Скажу, что он был чешским, а лучшими в мире по праву считаются французские. Есть еще японские, американские, немецкие. Вот на четвертом курсе консерватории у меня как раз появился более профессиональный инструмент немецкого производства. Конечно, купить мне его помогли родители. Он стоил уже 1700 рублей, это был 1983 год. А тот, у кого я купил, приобрел себе гобой уже за 2500 рублей.

– Вы продолжили образование?

– Да, после училища поступил в Саратовскую консерваторию имени Собинова. В то время она считалась третьей в России, уступала лишь питерской и московской консерваториям. Сразу после ее окончания, забрали в армию, где я играл в духовом оркестре. А потом вернулся домой и устроился в музыкальное училище. Там по-прежнему работали те же педагоги, у которых учился я. Преподавать начал с 1987 года и продолжаю до сих пор.

– А насколько востребован гобоист?

– Это дефицитная профессия. Флейтистов, кларнетистов довольно много, а вот гобоистов нет. В области я один. Гобоисты востребованы не только в Уральске, но и в других городах. Поэтому работаю в колледже, в музыкальной школе для того, чтобы этот дефицит восполнить. Учеников немного, но они есть и на них возлагаются большие надежды.

– Сколько учеников воспитали?

– Не так много, как хотелось бы, ведь опять же не все родители могут приобрести инструмент. При поступлении ребенка в школу или колледж у нас это главный вопрос: а «потянете» ли гобой? Каждым учеником я горжусь. Александр Остриков поступил в Московскую консерваторию, затем закончил аспирантуру. В данный момент он солист в Михайловском театре в Санкт-Петербурге и художественный руководитель концертного зала у Финляндского вокзала. Валя Анисимова отучилась в Москве, там же работала, сейчас играет в оркестре, в Краснодаре. Есть другие ребята, которые окончили самарскую академию.

– Вы одновременно работаете в нескольких коллективах, успеваете?

– Да. Это эстрадно-симфонический оркестр, городской духовой оркестр, камерный оркестр, в котором я выступаю сольно, с камерным ансамблем «Классика» в позапрошлом году участвовал в республиканском конкурсе камерных оркестров – второе место. Если быть в тонусе, то успеть можно все.

– Насколько сложно выступать в онлайн-формате?

– Подготовка в любом случае ведется одинаковая, играть стараемся максимально хорошо. Но другое дело, как техника, компьютер или телефоны смогут передать звучание инструментов. Не на последнем месте атмосфера зала, которую передать через экран невозможно, как ни старайся. Играть всегда приятней, когда чувствуешь зал, его отдачу.

– Долог ли путь к мастерству?

– Чтобы более-менее профессионально овладеть любым инструментом, надо потратить 10 лет. Сначала годы в музыкальной школе, затем в училище, в консерватории. Профессия музыканта начинается с юного возраста. Если ребенок все же понимает, что у него не складываются отношения с инструментом, следует попробовать другой. Как в моем случае. Это довольно распространенная практика. К тому же, как уже говорилось, высокопрофессиональных духовиков всегда не хватает, эта профессия менее конкурентная, и духовики всегда солисты и в оркестре, и в ансамбле. У них хорошие перспективы.