Над пропастью во лжи
Моя любовь к Америке началась в детстве – с Марка Твена. До сих пор помню тот день, когда мой папа, которому повезло подписаться на «Библиотеку приключений», принес очередную, на этот раз голубенькую (они все были разноцветные) с золотым тиснением книгу и сказал: «Читай, тебе понравится». Мне было десять лет, у меня болело горло, я кривилась от горячего молока, которым меня пыталась напоить бабушка, и длинное название книги с чужими именами мне тоже не понравилось: «Приключения Тома Сойера и Геккельбери Финна». Я открыла книгу и уже не могла оторваться. Я перечитывала ее потом много раз, мучила всех зачитыванием вслух особо любимых мест, а вскоре многие куски знала наизусть. С соседским Вовкой, которого пьяный отец бил смертным боем и который был готов в любое время сбежать из дома, мы дважды пытались построить плот, чтобы уплыть по реке, как Том с Геком по таинственной Миссисипи. Плоты тонули, Вовку пороли, меня ругали: «Хуже мальчишки!».
Фото: www.gentside.com
Над «Хижиной дяди Тома» я рыдала, и никак не могла понять, почему в такой хорошей стране такие хорошие люди держат негров в рабстве? Утешалась тем, что это было давно. Оказалось, что и линчевание и рабство чернокожих в Америке отменили только во второй половине двадцатого века. Потом были Джек Лондон и Рэй Брэдбери. Герои их книг были моими друзьями детства. С Томом Сойером я блуждала в пещерах и плавала по Миссисипи, со Смоком Белью верила в то, что совесть не замерзает даже в снегах Аляски, что дружбу не купишь за все золото мира, а с Дугласом Сполдингом воображала себя волшебником, который гасит по утрам звезды и зажигает солнце. Потом были Драйзер, Ивлин Во, Хэмингуэй, О.Генри, Сэлинджер.
Когда я узнала, что уже после окончания Великой Отечественной войны США уничтожили ядерными бомбами два японских города, убив миллионы ни в чем не повинных людей, а поколения сделав больными, я утешала себя тем, что это была чудовищная ошибка – не могла такая прекрасная страна быть такой бессмысленно жестокой. Когда во Вьетнаме американские солдаты напалмом выжигали деревни с женщинами и детьми, я все равно продолжала любить эту далекую страну – ведь там индейцы, Том Сойер, прерии и мустанги.
О том, как уничтожали в Америке мустангов, писал в своей книге «Земля за океаном» журналист «Комсомольской правды» Василий Песков.
В 70-е годы между СССР и США наступило потепление, и Песков вместе с журналистом-международником Борисом Стрельниковым смог совершить путешествие по Америке. Книга получилась добрая. Песков, журналист, пишущий о природе и животных, рассказал в частности и о том, как выживали люди диких лошадей с их мест обитания: в отличие от индейцев, которые яростно сопротивлялись (но что они могли со своими луками и стрелами против ружей и пуль конкистадоров), мустанги уходили без сопротивления – туда, где не было пастбищ, к горам. Им, как и индейцам, не оставалось места на родной земле, и они постепенно вымирали. Окончательно их добили охотники. Мустанги предпочитали погибнуть, чем попасть в неволю, и эти «охотники» придумали способ – набрасывали им на шеи лассо из колючей проволоки с привязанной шиной – животное в конце концов падало и погибало в страшных муках. Из их мяса делали консервы для животных. Струйки крови из грузовиков заметила одна пожилая американка. Она подняла шум, мустангов взяли под охрану защитники животных, но их уже почти не осталось. Еще Песков нашел старого фермера, который спасал мустангов на своем ранчо, и эти дикие животные, панически боящиеся людей, доверчиво брали у него из шляпы овес. Вот такие хорошие, добрые и отзывчивые люди живут в Америке.
Перед этой поездкой Пескова в Америку – а в 70-е годы прошлого века это был случай почти исключительный – среди советских и американских школьников провели опрос: что наши знают об Америке, а американцы об СССР? Вопросы касались географии, истории, литературы, искусства. Наши знали много. Американцы почти ничего, примерно, как нынешний секретарь госдепа США Джен Псаки. И также враждебно были настроены.
Сегодня я думаю, что советская пропаганда (как бы ни клеймили ее) была по сравнению с американской существенно менее враждебной и злобной. Говорили о соревновании двух систем, но не об их враждебности. Но оказалось, что мы их считали соперниками, а они нас – врагами и империей зла.
Журналист Артем Боровик в конце 80-х годов по какому-то обмену поехал служить в американскую армию. Он потом писал, что был потрясен, когда в воинской части увидел плакат, на котором был изображен советский солдат с подписью, что «это враг», а на стрельбищах тоже палили по фигурам в советской форме. Ничего подобного в нашей армии никогда не было. И мы жили в счастливой уверенности, что симпатичны всему миру, как и этот мир – нам. Ведь мы спасли этот мир от фашизма. Но оказалось, что Америка и нашу Победу приписала себе.
Когда Колин Пауэлл с трибуны ООН помахал пробиркой с белым порошком и сказал, что это биологическое оружие, обнаруженное в Ираке, я еще готова была ему поверить – слишком наглой и циничной казалась такая ложь. Потом Ирак разбомбили, Саддама Хусейна повесили, но биологического оружия не нашли. Война в Ираке продолжается и по сей день, счет убитых пошел на миллионы. И среди них – женщины, старики, дети. Потом им захотелось расчленить Югославию и устроить там хаос. Война, кровь, разрушенные древние храмы и города, торговля человеческими органами людей «второго сорта», создание нескольких марионеточных государств. Косово они признали сразу. Сегодня там обезлюдевшие сербские села, разграбленные дома, руины православных церквей. Правит бал безработица и криминал: республика стала перевалочным пунктом афганского героина и ворованных автомобилей. И все это под эгидой «борьбы за демократию и права человека».
По всему миру они устраивают хаос, войны, ставят своих покорных правителей. Бомбят, сталкивают, а потом «умывают руки», поддерживая нескончаемый хаос оружием, инструкторами, наемниками. Зачем им это надо? Политики говорят, чтобы торговать оружием и выходить из кризиса. То есть миллионы людей по всему миру расплачиваются своим миром, благополучием, жизнями только за то, чтобы они вышли из кризиса и сохранили могущество своей валюты?
Президент США, уже не стесняясь, говорит об «исключительности американской нации», как когда-то Гитлер – об «арийской расе». В открытую сетует, что еще не над всем миром США «взяли контроль» и как мантру повторяет о санкциях против России. Кого Обама имеет в виду, говоря о неполном контроле над миром? Ополченцев Донбасса, не согласившихся жить с назначенной им фашистской властью? Россию и Путина, которые, единственные, смеют ему возражать?
Наглой, циничной лжи даже не стараются придать хотя бы видимость правды. Ведь по Геббельсу «чем чудовищней ложь, тем легче в нее поверить»? Не верю, что они верят. Просто им все равно – лишь бы их не касалось. Но почему никто из этих замечательных и добрых людей в этих замечательных странах не видит или не хочет видеть, что творится сейчас на Донбассе? Ведь когда в российской тюрьме умер олигарх Магницкий, они подняли вой на весь мир. А когда под бомбами и многотонными снарядами гибнут женщины, старики, дети, когда ракетами утюжат мирные кварталы, они этого не видят? Когда журналистов, которые говорят правду, пытают, убивают и похищают – это нормально? Или как написал один бандеровец – «то ж не люди, а совки и быдло в ватниках»? Они забыли, что это и есть фашизм?
Доморощенные либералы всех мастей, живущие на дивиденды от своей ненависти к России и Путину, отвлекая внимание, снова призывают нас «покаяться» – за Сталина, за лагеря, за лживую коммунистическую пропаганду. А мне надоело каяться. Пусть они ответят и покаятся: за уничтоженных индейцев и мустангов, за выжженные деревни Вьетнама, за Хиросиму и Нагасаки, за убитых и униженных сербов, за оторванные руки иракской девочки, за убитого пятилетнего Ваню из Донбасской деревни, за журналистов, погибших под Славянском, за разрушенные города, за тех несчастных хлопцев, которых гонят сейчас воевать с собственным народом, и за многое-многое другое.
Но чтобы не опуститься до их ненависти, я вспоминаю Марка Твена и Рэя Брэдбери. «Вино из одуванчиков – пойманное и закупоренное в бутылки лето. И теперь, когда Дуглас знал, по-настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня – дня сбора одуванчиков – тоже закупорить и сохранить; а потом настанет такой зимний январский день, когда валит густой снег, и солнца уже давным-давно никто не видел, и, может быть, это чудо позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить, – вот тогда он его откупорит!».
«Это лето непременно будет летом неожиданных чудес, и надо все их сберечь, где-то отложить для себя, чтобы после, в любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и протянуть руку…».
И в трудный час ты протягиваешь руку, чтобы достать ее – эту книгу, это вино из одуванчиков, которое с годами становится только крепче и слаще. Это «вино» великого американского писателя-фантаста, может быть, отрезвит всех, кто сегодня пьян от крови. Ведь он называл жизнь любого человека самым бесценным и удивительным даром. И для меня Америка, которая не замечает, как тянут ее к пропасти президенты с замашками всемирных «паханов», навсегда останется страной Марка Твена, Джека Лондона, Сэлинджера и Рэя Брэдбери.
