На изломе
«Хотел ускорить свержение советской власти путем организации вооруженных соединений в период предстоящей интервенции фашистских государств на СССР» – вот так, ни много ни мало, звучало обвинение Георгию Строганову, вынесенное тройкой УНКВД Оренбургской области в июне 1937 года, а в августе его расстреляли. Такой же приговор получили уральские казаки Баев, Абоимов, Цыганов, Щелков и другие, вероятно, проходившие по одному делу, предполагает наша современница Н. Строганова.
…Правнучке Георгия Александровича было тяжело дышать от избытка горьких чувств, когда она читала тома по уголовному делу №685п в архиве управления ФСБ по Оренбургской области. Их три – по каждому на человека: прадеда и двух его братьев – Фиона Александровича и Лазаря Федоровича, которых постигла та жа трагическая участь – расстрел. На ознакомление с делом Н. Строгановой отвели только полтора часа, под присмотром сотрудника и под запретом фотосъемки. Отпущенное время пролетело мгновенно. Как разобрать в строках допроса, что правда, а что придумано рьяными «следаками» для фабрикации уголовного дела, открытого по доносу?
Из справки сельсовета: «У гражданина Строганова Георгия Александровича хозяйство до революции было 10 быков, 4 лошади, 4 коровы, 20 овец, землю засевал 10 десятин. По 1920 год служил в белой армии взводным и в банде Сапожкова. В 1930-1931 годах арестован органами ОГПУ, сидел в г. Уральске. В 1935 судили на 1 год». Из характеристики: «вел антисоветскую агитацию», «в 1935 был осужден на 1 год принудительных работ за падеж молодняка, так как в это время был животноводом», «в 1936 сорвал сенокос, скот остался без корма», «служил в Красной армии 4 месяца в 1920 году». Кроме этого он высказывал такие мысли: «в колхозах не жизнь, а каторга», «колхозы в скором времени должны быть заменены частной собственностью», «коммунистическая партия, как и до конституции, будет руководить выборами в советы вопреки желаниям народа».
На основании записей допроса сложилась такая картина: Г.А. Строганов, командуя в чине урядника, в 1918 году участвовал в наступлении белогвардейских войск на Уральск. После разгрома попал в плен, а благодаря связям (!) через некоторое время его зачислили в Красную Армию, где он также занимал командную должность. Участвовал в Сапожковской банде, затем организовал свою – в составе 15 человек, кто-то из них уехал в Среднюю Азию, Москву, кто-то умер, несколько человек были арестованы вместе с ним. Остальных участников банды он не… помнил (?). Последнюю «банду» создал в 1935 году. С небольшой разницей похожие сведения и у двух других Строгановых. У Лазаря на момент ареста было четверо детей, старшему 10 лет, младшему – 6 месяцев.
Трудно отвести взгляд от обреченных, испещренных глубокими морщинами лиц на последних фотокарточках равно как и от копий документов: выписки из протокола тройки УНКВД Оренбургской области от 27 августа 1937 года: Слушали… подготовлял террористические акты против активистов села и стахановцев, давал задание произвести разрушение железнодорожного полотна по линии железной дороги Уральск-Илецк. Постановили: РАССТРЕЛЯТЬ. Выписка из акта: приведено в исполнение 30/VIII-37 г. в 01 час.
Об этом мы читаем в очередном номере журнала «Уральские войсковые ведомости» №4, презентация которого прошла в музее «Старый Уральскъ». И ещё.
«В 11 часов ночи, сего 4 июня, неизвестный злоумышленник убил наповал через окно канцелярии Скворкинского станичного правления атамана 2 военного отдела ген.-майора Хорошхина…». Об этом доложили 5 июня 1908 года наказному атаману Уральского казачьего войска генерал-лейтенанту Н.В. Родзянко. И это была «бомба» для уральцев, пишет Д. Дубровин (Москва), один из членов редакционной коллегии «УВВ». Почему? Во-первых, тихий уездный городок, во-вторых, убит уважаемый человек известного дворянского казачьего рода. Его отец, полковник, герой Крымской войны, командовал Уральским казачьим полком. Один брат, подполковник, писатель, этнограф, погиб в бою с кокандцами, второй – генерал-лейтенант, занимал должность военного губернатора Забайкальской области.
Что предшествовало трагедии? Пожар в Янайкинском поселке, входящем в состав Скворкинской станицы, куда Иван Павлович Хорошхин выехал для выяснения размеров ущерба. Объезд совершал с атаманом Скворкинской станицы Петром Мартыновым, после чего второй пригласил его заночевать у себя дома. Около 11 часов вечера они находились в правлении станицы, расположенной на центральной площади. Заметим, о приезде генерал-майора никто не знал. Мартынов вышел в соседнюю комнату, а Хорошхин сидел за столом спиной к окну и что-то записывал, через несколько минут раздался… выстрел. Мартынов вбежал и увидел генерала в луже крови, смерть… наступила мгновенно.
Далее последовало необъяснимое. Вместо того, чтобы принять меры по поимке убийцы, тем более что на улице дежурили двое дневальных казаков, он принялся строчить донесение вышестоящему руководству о случившемся, и только потом направил подчиненных, выяснить, не видел ли кто подозрительных людей. С такой медлительностью к расследованию приступили лишь на третий день, каких-либо улик обнаружить уже не удалось.
Следствие нашло двух обвиняемых: урядника Мясникова, награжденного Георгиевским крестом в русско-японской войне, и крестьянина Лапина, иногороднего, на которого «всё и повесили». Мясникова оправдали, а Лапина приговорили к смертной казни через повешение. Приговор привели в исполнение, и это была ужасная мука, описанная В.Г. Короленко: палача наняли дешево, он оказался неопытным, три раза меняли веревку, в итоге «осужденному пришлось ему помогать прилаживать веревку и оттолкнуть скамейку, все это время он твердил, что невиновен».
Автор пишет, осталось очень много вопросов, версий и подозрение, что дело сфабриковано. К одной из версий склонялись многие: Хорошхин был убит ошибочно, вместо Мартынова, на то были причины кое у кого. К сожалению, я излагаю в сокращении.
Материал сопровождается фотографиями генерал-майора, его чудных троих детей и надгробным камнем с его могилы, последний снимок предоставлен историком, краеведом В. Кутищевым.
Молодой человек, Алексей Пленцов, написал книгу «Дело под Иканом. Сотня против десяти тысяч». Фишка не в том, что написал, любопытно, для чего он это сделал? Чтобы собрать все сведения воедино и… читать самому.
Когда-то он прочел об Иканском сражении, оно потрясло его: как такое могло произойти?! «Это грандиозный пример героизма и мужества! Сотня храбрецов против двенадцатитысячного полчища! Это не просто сражение – борьба характеров, столкновение двух стихий! – говорит юрист А. Пленцов. – С одной стороны казаки, с другой – кокандцы… Это как скала и вата! Уверен, если бы Алимкул осознавал до конца, кто стоит перед ним, не раздумывая, ушел бы. Так как я заядлый книголюб, то задался целью иметь эту книгу у себя на полке, чтобы в трудные минуты жизни можно было взять ее и открыть. Когда смотришь на фотографию сотни Серова, легче жить. Казаки-уральцы, хитро прищурившись, смотрят на тебя, словно говоря: «Ну-ка, ну-ка, расскажи, что там у тебя за проблема? Да разве ж это, братец, проблема? Вот у нас было дело… Дело под Иканом!»
Алексей выпустил сборник для себя и друзей, он вмиг разошелся. Тогда он взялся за поиски других материалов по сражению, работал увлеченно, с азартом, разослал запросы. Наконец вышло издание, спустя время книгу переиздали. Его супруга, театральный режиссер по образованию, готовит сценарий к фильму по книге.
…«23 июля. После непродолжительного боя, противник был выбит из хут. Круглова, причем взято два орудия 3-х дюймовых и 15 пленных. Заняв хут. Круглов, двинулись дальше и на хут. Белугина противник был разбит. Взято в плен 230 человек красных, после боя под хут. Белугиным отошли на хут. Сладков, где расположились». Это уже другая история, изложенная на четырех пожелтевших листочках из дневника, написанного синим химическим карандашом, обнаруженного Д. Дубровиным в Российском Государственном военном архиве.
К сожалению, записи оборвались на дате 23 августа, включив четыре месяца боев в 1919 году. Кому они принадлежали, задался вопросом Дубровин, начав исследовать архив. Сопоставив записи дневника, приказы, официальные документы, сравнив фамилии, установили, что речь идет о 3-м Уральском учебном конном полке, одном из самых прославленных и грозных во время гражданской войны на Урале, воевавшем с большевиками.
На следующий день в бою за Каленый погиб командир полка есаул Вячеслав Иванович Быков. Не ему ли принадлежал этот дневник, предполагает Дубровин.
