Мы были молоды…
Недавно Б.С. Куатов уже выступал в нашей газете со своими воспоминаниями о своем друге юности Г.Ж. Жолтаеве, ставшем впоследствии крупным ученым страны, доктором геолого-минералогических наук, профессором, академиком Инженерной академии и Академии минеральных ресурсов РК, проректором Казахского национально-технического университета им. Каныша Сатпаева. И вот, спустя несколько недель, новая публикация, в которой ветеран журналистики продолжает свой рассказ о прошлом, о людях, оставивших заметный след в его судьбе.
– Мне, – говорит Базаргали Саниевич, – действительно здорово повезло в жизни. Мне посчастливилось достаточно близко знать, встречаться и общаться с людьми выдающимися, которые навечно вписали свои имена в историю Казахстана. Кто-то из них во времена моей далекой молодости уже тогда был знаменит и заслужен, а кто-то, в лучшем случае, лишь подавал надежды, в ком незаурядные способности и таланты пока только проглядывались. Много приятных воспоминаний связано у меня с главным вузом республики – Казахским госуниверситетом имени Кирова (Национальный университет им. Аль-Фараби), где я учился в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов прошлого века. Тогда на кафедре казахской литературы филологического факультета у нас преподавал Ауэзов – живая легенда, классик отечественной литературы. Он у нас в течение двух лет, на третьем и четвертом курсах, читал лекции по курсу абаеведения. Как сейчас помню, Мухтар Омарханович подъезжал к университетскому корпусу на черном ЗИМе, и, выходя из машины, на ходу снимал шляпу, потом – плащ. Мы, студенты, его уже обычно ждали в коридоре. Ни к кому конкретно не подходя и не обращаясь, Ауэзов приветствовал всех кивком головы и следовал сразу в тридцать девятую аудиторию. Это у нас была самая большая аудитория, и именно в ней Мухтар Омарханович всегда читал свои лекции. Они вызывали неизменно огромный интерес. Послушать их приходили студенты даже из других алмаатинских вузов. Нередко среди слушателей можно было заметить и преподавателей, например, Темиргали Нуртазина или Зейноллу Кабдолова, руководителя моей дипломной работы. Будущего академика. А еще можно добавить, что Кабдолов – сам из учеников уважаемого писателя.
Когда мы ещё учились на первом курсе, наш товарищ Абиш Кекилбаев, будущий крупный писатель, известный государственный и общественный деятель, уже тогда, в пору студенчества, пользовавшийся немалым авторитетом среди сокурсников, организовал кружок молодых литераторов «Жас қалам». Руководить им попросили Мухтара Омархановича. Он с удовольствием принял предложение. Как-то на одном из заседаний кружка Ауэзов, обращаясь к присутствующим, посоветовал:
– Если вы хотите лучше понять Абая, глубже вникнуть в жизнь и творчество нашего гения, читайте мои произведения.
На другой день на лекции Зейнолла Кабдолов, тоже охотно посещавший кружок, сказал, явно все еще находясь под впечатлением от услышанного от автора романа-эпопеи «Путь Абая»:
– Так о себе мог сказать только сам Мухтар Ауэзов. Услышь мы нечто подобное от кого-то другого, лишь рассмеялись бы в ответ.
«Жас қалам» нам многое давал к тому, что мы получали на основных занятиях в университете. Это особенно понимаешь теперь, по прошествии многих-многих лет жизни. Довольно часто к нам прилетал из Ташкента, где он тогда учился, молодой поэт и историк Толеген Айбергенов. Толеген, а родом он был из Каракалпакии, читал нам свои прекрасные поэтические творения. Он уже в те годы был знаменитым. К сожалению, этот большой талант не смог потом раскрыться в полную силу, дать людям все то, что с необыкновенной щедростью было заложено в нем природой. Айбергенов рано уйдет из жизни.
Помимо Айбергенова на заседаниях кружка появлялись и другие талантливые молодые литераторы – Кадыр Мырзалиев, Туманбай Молдагалиев… Они тогда только начинали свой путь в литературе и поэтому стремились читать у нас не только свои произведения. Они приходили к нам посмотреть на других, послушать критику. А она, критика эта, звучала частенько, иногда была достаточно нелицеприятной, острой, но всегда – доброжелательной и воспринималась с пониманием.
Снова возвращаясь к Ауэзову, не могу не сказать об одном мифе, который был со временем создан о нем. Некоторые в своих воспоминаниях о классике казахской литературы всячески подчеркивают, что встречались с ним, пожимали ему руки, тесно общались. Я знаю другого Ауэзова. Мухтар Омарханович редко кому пожимал руки, он как бы старался держать между собой и окружающими его некую дистанцию. Не думаю, что это было у него от гордости, от какого-то высокомерия по отношению к другим. Писатель прожил суровую, полную горьких лишений жизнь, у него был даже период когда он подвергался гонениям со стороны властей. Поэтому, зная истинную цену себе и людям, он и был таким, не стремясь каждого встречного приблизить к себе, открыть перед ним свою богатую душу.
Бесконечно много могу рассказывать об Абише Кекилбаеве. Это был простой парень, даже каким-то не очень аккуратным в одежде. В одном из республиканских журналов, помню, опубликовали его первый рассказ. За него он получил гонорар в размере 80 рублей. Мы заставили товарища обмыть новую вещь. Абиш сам отправился куда-то за покупками, вернулся с двумя буханками хлеба, четырьмя банками камбалы, двумя килограммами копченой колбасы и четырьмя полулитровыми бутылками питьевого спирта. Мы ему говорили: ты что, не мог нормальной водки купить? А он в ответ:
– Откуда я знал! Сказал продавщице, что мне нужно что-нибудь спиртное. Ну, она мне и выложила на прилавок спирт.
Зато в обмывании первого литературного гонорара приняла участие большая часть студенческого общежития. Пир был горой.
Хорошо помнится мне встреча с Абишем, произошедшая осенью 1997 года в Алматы. Государственные учреждения готовились к переезду в новую столицу. Он тогда был государственным секретарем республики и сидел в бывшем здании ЦК Компартии Казахстана, в кабинете Д.А. Кунаева. Не сразу я смог попасть к нему, оказывается, мой студенческий товарищ попросил, чтобы никто не беспокоил его: он тогда срочно готовил речь для президента. А когда долгожданная встреча все-таки состоялась, Абиш извинился за то, что мне пришлось его долго ждать в приемной, и заметил, что он, один из очень немногих стариков, кому скоро предстоит переезд в северную столицу, остальным госслужащим было в основном еще по 25-35 лет. «Старику» Кекилбаеву на тот момент исполнилось 57 лет.
Последний раз дорогого друга я видел в конце 2009 года в Актау, где его, одними из первых в Казахстане, тепло чествовали по случаю 70-летия.
Не счесть сколько у меня было встреч с нашим земляком Жубаном Молдагалиевым. Одно время он был редактором журнала «Жұлдыз», потом возглавлял республиканскую писательскую организацию. Он как бы даже опекал меня. Я с молодых лет писал статьи в прессу, занимался рецензированием стихов молодых поэтов, и Жубан, как я теперь понимаю, хотел, чтобы я тоже стал литератором. Еще учась в Казахском госуниверситете, я совершил в 1961 году на каникулах поездку домой в Тайпакский район. Вернулся в Алма-Ату – Жубан приглашает меня к себе в служебный кабинет. Подробно расспрашивал о том, какие аулы радиофицированы, где есть электричество, на какой животноводческой точке кто и как из чабанов зимует. А через некоторое время в газете «Лениншіл жас» был напечатан огромный материал – на первой полосе с переходом на вторую. «Облик современного села» – так называлась пространная статья. В ней Жубан сообщал о том, что он недавно встречался со своим земляком, братишкой, который во время летних каникул съездил домой. Об увиденном молодой человек охотно рассказал писателю. Далее Молдагалиев поделился планами – навестить самому малую родину в следующем году. И действительно, когда наш именитый земляк перешагнул сорокалетний рубеж, он частенько стал наезжать в родные места.
Я до сих пор благодарен ему за одну услугу, которую он мне оказал. В 1979 году меня назначили редактором Акжаикской районной газеты. Все бы ничего, да вот машина, на которой приходилось ездить, была старая и все время, окаянная, ломалась. Намучились мы с нею тогда здорово! В один из своих визитов в область Жубан при личной встрече со мною поинтересовался у меня делами. Я ему откровенно и выложил тогда всю правду про злополучную машину. И о чудо! Как-то в редакции раздался звонок: Алма-Ата вам выделяет новый УАЗ-69, побыстрее приезжайте и забирайте его. Мы с той поры забыли о своих муках, о том, что это значит – быть «безлошадным» в век космических свершений.
Поступив на 1-й курс КазГУ, мне сначала не удалось получить место в общежитии. Пришлось искать жилье в частном секторе. И так вышло, что у одного хозяина мы с Саином Муратбековым, будущим известным писателем, жили в маленькой комнатке, а в другой, побольше, поселились студенты 4-го курса консерватории. Это Асанали Ашимов, Сабит Уразбаев, Райымбек Сейтметов, будущие народные, заслуженные артисты страны. И приходит как-то к ним молодой худощавый мужчина, со всеми энергично поздоровался, а на меня пристально посмотрел и вдруг произнес:
– Продай мне свой пиджак.
Незадолго перед этим я на свою скромную стипендию приобрел на алмаатинской барахолке хлопчатобумажный полосатый пиджак. Китайский. На барахолке тогда, как, впрочем, и сейчас, много продавалось разных вещей из Поднебесной. У нас же тогда с китайцами была крепкая дружба.
– Не продам!
– Нет, ты мне его продашь. Сегодня в оперном театре точно в таком же пиджаке появился Латиф Хамиди. Я не хочу от него отставать.
Саин Муратбеков мне шепнул, что это, мол, Шамши Калдаяков, что у него много денег никогда не бывает и, что если я все же решусь уступить его настойчивости, то должен сразу же забрать у него деньги за пиджак. Однако когда я услышал, что расплатиться со мною Шамши сможет, лишь получив гонорары за только что написанные две песни «Ақмаңдайлым» и «Ақ сұңқарым», у меня пропала всякая охота продолжать разговор на сию тему.
В следующем году, прогуливаясь по Алма-Ате, я то ли на улице Фурманова, то ли на Панфилова увидел у перекрестка Калдаякова с друзьями. Он сразу же узнал меня и спросил, где мой прошлогодний полосатый пиджак. «Износился», – ответил я ему.
– Это хорошо, – хитро улыбнулся молодой композитор, – что я в тот раз не приобрел его у тебя. Сам посуди, зачем мне такая недолговечная вещь?
Сколько лет минуло, а он, творец Государственного гимна сегодняшнего независимого Казахстана, по-прежнему остается для меня все таким же, как и 50 с лишним лет назад, – веселым, энергичным, неунывающим… А разве все мы тогда не были такими?..
