Монстры войны
(Окончание. Начало в № 47)
Во время прорыва ленинградской блокады зимой 1944 года рельсовые орудия показали себя во всём блеске. Благодаря их огневой поддержке увенчались успехом десантные операции на островах Финского залива, освобождение Мемеля, Либавы и Кенигсберга.
В 1944-1945 годах бригада железнодорожной артиллерии насчитывала по три 356-миллиметровых и 305-миллиметровых установки, по 12 – 180-миллиметровых и 152-миллиметровых. В ходе боев не погиб ни один расчёт орудий с калибром более 152 миллиметров.
Столь впечатляющие успехи возникли вовсе неспроста. Вот какой интересный экскурс в довоенное время делает исследователь Станислав Славин:
«Главное артиллерийское управление (ГАУ) ещё в 1931 году выдало наркоматам «Ориентировочное задание на проектирование железнодорожных установок». 8 февраля 1938 года маршал Кулик утвердил тактико-технические требования на «рельсовую» 356-миллиметровую пушку ТП-1 и 500-миллиметровую гаубицу ТГ-1. Проектирование качающейся части обоих орудий поручили Особому техническому бюро УНКВД Ленинградской области, а транспортёра – ЦКБ-19, располагавшемуся прямо в знаменитой тюрьме «Кресты». Позже эта «шарага» была переименована в ОКБ-172» (А. Славин, «Секретное оружие третьего рейха», Москва, «Вече» 1999 год, стр. 16).
Испытание планировалось на лето 1941-го. Но планы испытаний и массового выпуска новых советских суперпушек нарушила война. Ленинградские заводы «Баррикады» и Новокраматорский механический перешли на выпуск другой продукции. Уже отлитые части ТГ-1 и ТП-1 пришлось законсервировать.
А тут выяснилось ещё одно важное обстоятельство: не очень радужные перспективы использования сверхдальнобойной артиллерии. Три установки «Дора» при первой же угрозе прорыва блокадного кольца пришлось срочно эвакуировать в Германию и там в конце войны взорвать.
Когда в январе 1945 года гитлеровцы приготовились обстреливать Лондон с берегов Ла-Манша и об этом сообщила британская разведка, в рядах союзников началась «лёгкая паника»: махина имела ствол длиной 130 метров, а снаряд калибра 150 миллиметров весил 140 килограммов – за несколько часов обстрела можно половину столицы разрушить… Но страхи оказались напрасными: при первом же выстреле ствол разорвался и больше к этой затее не возвращались.
Много дыма … и ничего
Уже в ходе войны приходило понимание того, что одними суперорудиями её не выиграть.
«В 1942 году русские газеты опубликовали первые фотоснимки странного немецкого оружия, захваченного на русском фронте, – писал известный историк науки и техники Вилли Лей. – Оно имело шесть коротких стволов длиной около 1,5 метра, которые были установлены на коротком модифицированном лафете 37-миллиметровой противотанковой пушки и напоминавшей барабан старого револьвера «Кольт».
Славин пишет, что эта несколько странная система представляла собой новое немецкое ракетное орудие.
Официально оно называлось «Небель-верфер-41», то есть «газомёт» или прибор дымопуска образца 1941 года.
Название указывало, что данное приспособление первоначально предназначалось для создания дымовых завес. Однако сообщения с фронта указывали, что это оружие применялось в качестве миномёта для стрельбы осколочно-фугасными минами. Позже захватили и химические снаряды для этого оружия, подтверждавшие его первоначальное назначение.
Из всех шести стволов снаряды длиной всего один метр с небольшим запускались за шесть секунд. Максимальная дальность стрельбы превышала 5 километров. Кучность огня оказалась хорошей, но всё же уступала кучности огня из артиллерийских орудий того же калибра.
Сначала эту разработку расценили как попытку противника как-то нейтрализовать наши знаменитые «катюши», и попытку неудачную. Главный недостаток «Небельверфера» – чудовищной силы «фейерверк», который он устраивал. Очень яркое пламя ракетного порохового заряда вырывалось через открытую часть пусковых труб и достигало 12-ти метров.
Позднее это оружие дорабатывалось, появилось даже весьма оригинальное название «газомёта» – «немецкий шестиствольный миномёт». Правда, и он даже отдалённо не напоминал «катюши»…
Тем не менее, немцы умели извлекать выгоду даже из собственных неудач.
Станислав Славин приводит любопытную историю, рассказанную инженером Александром Широкорадом.
Безоткатный принцип
Дело в том что в своих конструкциях гитлеровцы отталкивались от разработок советского талантливого изобретателя Л. Курчевского, занимавшегося перед войной так называемыми динамореактивными или безоткатными пушками. У них в отличие от традиционных орудий, при выстреле отдача уравновешивается струёй пороховых газов, вылетавших через казённую часть ствола.
Самые же первые безоткатные пушки появились ещё в 1915 году, когда полковник русской армии Гельвиг изготовил 76,2-миллиметровую авиапушку, в которой инертным телом служил ствол – после выстрела его опускали на парашюте.
Осенью 1916-го под Петроградом испытывали 70-миллиметровую безоткатную пушку типа «Открытая труба», спроектированную М. Рябушинским. В 1920-е годы в СССР экспериментировали с десятками подобных артсистем калибром от 37 до 107 миллиметров. Курчевский пошёл ещё дальше. Он вставлял в «казённики» обычных 76,2-миллиметровых полевых и горных пушек сопло и получил безоткатку. Ствол и боеприпасы оставались стандартными.
И вот в 1932-1933 годах Курчевскому удалось заручиться поддержкой наркома тяжёлой промышленности Г. Орджоникидзе, его заместителя И. Павлуновского, начальника Главного артиллерийского управления Г. Кулика и монополизировать всё, что касается безоткаток. Он продолжает дальнейшие разработки.
В результате появился торпедный катер Г-5 с 152-миллиметровой пушкой (крейсерский калибр), эсминец «Энгельс» ведёт огонь из 305-миллиметрового орудия (линкоровский калибр). На автомобиль ставят 305-миллиметровую гаубицу, на мотоцикл – 76-миллиметровую пушку.
А. Курчевский даже предлагает проект 500-миллиметровой безоткатной пушки для лёгкого крейсера…
Такими новинками увлёкся и заместитель наркома по вооружениям Михаил Тухачевский. В связи с этим конструктор В. Грабин вспоминал, что Тухачевскому никто не возражал относительно перевода всей артиллерии на безоткатный принцип. Напротив, ему даже поддакивали.
А было ли вредительство?
Затем дело приняло и вовсе серьёзный оборот. На военных оказывалось мощнейшее давление. Орджоникидзе буквально забросал их телеграммами такого рода: «Если завод № 7 не освоит выпуск орудий Курчевского, то директор будет снят с работы!»
Курчевский, человек увлекающийся, напористый и рисковый, до истории с выпуском безоткаток попадал в неприятные истории. В 1923-м его обвинили во вредительстве: якобы растратил казённые деньги, но не построил обещанный вертолёт. Изобретателя отправили на Соловки и вспомнили о нём только в 1929 году, когда начиналось перевооружение Красной Армии.
Даже в тяжёлых лагерных условиях Курчевский продолжал работать – сконструировал новую безоткатную пушку. И вот ему дают карт-бланш, создают приемлемую для работы обстановку. Изобретатель поразил всех столь фантастической работоспособностью, что в середине 1930-х промышленность выпустила около 5000 орудий его конструкции.
Когда же они попали в войска, неожиданно выяснилось, что годятся лишь некоторые из них, да и то – для учебных целей. И дело не только в неудачном выборе ствола. Например, батальонную 76-миллиметровую безоткатную пушку красноармейцы перекатывали по полигону вручную, но при буксировке со скоростью 5-10 км/ч начинались поломки. Мотоциклы и автомобили, на которые Курчевский устанавливал пушки калибром 76-305 миллиметров, могли передвигаться только по асфальту.
Авиационные, танковые и корабельные безоткатные пушки задумывались автоматическими. Однако картузы из нитроткани для пороха часто рвались, сгорали при выстреле не полностью и забивали канал ствола, постоянно ломался сложный механизм подачи, случалось двойное заряжание, приводящее к разрыву стволов. Стало понятным, что это – неустранимые пороки конструкции.
Курчевского снова обвинили во вредительстве. В 1937-м он исчез и посмертно реабилитирован в 1956 году. Но ещё в 1942-м, когда стало известно о появлении безоткатных орудий за рубежом, Сталин очень по этому поводу досадовал, бросив, как пишет Славин в упомянутой книге, фразу: «Вместе с грязной водой выплеснули и ребёнка…» (стр. 38).
Досадовать было от чего: реактивные снаряды, впервые нашедшие применение в пушках Курчевского, позже широко использовались в немецких фаустпатронах и американских базуках. Нам же пришлось снова догонять зарубежных конструкторов, проектируя послевоенные РПГ-2.
Ракеты вместо пушек
Так или иначе, но прогнозы немалого числа военных экспертов о расширении сферы применения сверхдальнобойных орудий типа немецкой пушки «Колоссаль» во Второй мировой войне не оправдались. Слишком уж капризными и опасными даже для стороны их применения оказались эти монстры. Развитие артиллерийской конструкторской мысли пошло по другому пути.
В марте-апреле 1945-го фашистская Германия предприняла последнюю попытку применить несколько 600-миллиметровых самоходных орудий «Карл», но они оказались неразворотливыми, малоэффективными и вскоре оказались захваченными нашими частями.
Знакомство с трофейными «мастодонтами» побудило советских конструкторов создать улучшенные образцы дальнобойных орудий. Разрабатывались 305-миллиметровая установка СМ-31 с двойным откатом и другие подобные образцы. Однако с приходом к власти Никиты Хрущёва возобладала проводимая им позиция «ракеты вместо пушек». В результате в середине 1950-х все работы по железнодорожной, морской и береговой тяжёлой артиллерии свернули. Тогда же, кстати, прекратили передовые наработки по созданию авианосцев.
И всё-таки мощные «рельсовые пушки» ТМ-1-180 и ТМ-3-12 ещё долго, до 1984 года, оставались на вооружении ВМФ. Два таких орудия помещены на вечную стоянку близ форта Краснофлотский под Санкт-Петербургом.
