Когда закрываются двери
Из детских домов ребят выпускают как в космос. Воспитатели торжественно пожимают на прощанье руки и дают напутственные советы. Еще вчера они со строгостью объясняли, что можно делать, а что нельзя, и требовали навести в комнате порядок. Сегодня закрывают за спинами бывших воспитанников дверь. Здесь остались другие дети, а с этими работа закончена – они взрослые, должны заботиться о себе сами.
Статистика конкретна. Сухо констатирует, что далеко не каждому везет. Чуть меньше половины бывших подопечных в первые годы попадают в тюрьму, еще столько же становятся бездомными, кто-то кончает жизнь самоубийством. Оставшиеся – «условно успешные», те, кто не доставляет особых хлопот государству. Но настоящих счастливчиков – едицины. Принято считать, что единственный шанс, который дается выпускнику детдома, – это шанс на чудо. Но сами детдомовцы уверены: пока не изменится отношение общества к ним, шансов не будет никаких.
Айгуль (имя изменено) 24 года. Она сидит на кровати в комнате, где живет последние полгода. Крышу над головой в двухкомнатной квартире делит с «домашними» девочками. Правда, те на выходные разъезжаются к родителям и родственникам. Она остается одна. Рассказать о себе захотела сама.
– Чтобы не думали, – говорит, – что у детдомовцев все так безоблачно.
Ей тяжело говорить, но девушка уверена, надо. За себя не переживает. Она думает о тех, кто в этом году покинет стены детского дома и войдет во взрослую жизнь. Айгуль добилась многого: поступила в институт, получила диплом, устроилась на работу. Какая-то часть сложного пути позади, хотя осталось самое трудное – получить жилье. В очереди за квадратными метрами стоит с 2009 года и, возможно, что лет через десять удача ей улыбнется. А вот лучшей подруге, которую она знала с пятилетнего возраста (вместе привезли в детский дом), квартира уже не нужна. Она не смогла состояться в суровой жизни и совершила суицид. А ведь еще совсем недавно они мечтали выйти замуж, заиметь собственный дом, детей. Представляли семейные праздники, которые бы обязательно отмечали вместе.
С комом в горле Айгуль вспоминает мать. У той уже были две старшие дочери, о которых она не заботилась, а тут еще одна девочка.
Из детских воспоминаний – постоянное чувство голода и страха, что пьяная мать снова приведет собутыльников, и веселье закончится дракой. В разные стороны полетят стаканы и бутылки, и кто-нибудь обязательно разобьет окно.
– Я помню день, когда меня с сестрами забрали из дома. Я – самая младшая, но не плакала. Мне не было страшно, наоборот, хотелось поскорее уехать оттуда. А сестры ревели навзрыд, они были старше и понимали, что назад мы уже никогда не вернемся. Сначала нас поместили в больницу. Была зима, и мы были простужены. С каким удовольствием мы там жили! Нас вкусно кормили, принесли игрушки, нам не хотелось никуда уезжать. Потом был центр адаптации для несовершеннолетних. По идее, мы должны были привыкать к мысли, что теперь будем жить в казенных учреждениях. Но я не расстраивалась, знала: тут будет лучше.
Мама в детский дом «Жас Даурен» приехала через год. Достала из кармана несколько конфет. Мы съели их тут же, хотя сладким в детском доме нас баловали ежедневно. Но именно эти, испачканные грязным карманом куртки конфеты, мне показались самыми желанными. Я до сих пор помню их вкус, как помню затуманенные и виноватые глаза матери.
Материнскую любовь не заменит никто, даже самые добрые воспитатели. Пожалеть они могут, а вот переживать и чувствовать ребенка сердцем, нет. Неудивительно. Как их души разделить на сотни детских судеб? О приюте вспоминается только хорошее – о нас там действительно заботились. Правда, не хватало теплоты, задушевных разговоров, в которых я нашла бы ответы на простые вопросы: «Как жить одной?»
Вместо этого были уроки кулинарии. На несколько занятий я даже сходила. Внушительной комплекции повар с удовольствием готовила салат с каким-то мудреным названием и с большим количеством ингредиентов. Запомнил ли кто-нибудь рецепт? Скорее нет, а вот жарить картошку или отваривать макароны меня там так и не научили. Это я делала сама, на кухне студенческого общежития.
Мама умерла вскоре после того, как приходила к нам в детский дом. Как рассказывали соседи, она замерзла, но данных о ее смерти нет нигде, как нет могилы, на которую я бы обязательно сходила. Сестры вышли замуж, у них дети. Иногда я езжу к ним в гости.
– Выпускники детских домов похожи в одном, – рассказывает бывший детдомовец Геннадий Франк. – Они социально дезадаптированы. Не умеют строить отношения, не знают элементарных вещей, например, как выглядит заварка. В детдоме жили хоть и не богато, но на всем готовом. И эту привычку преодолеть им сложно. Но самое страшное то, что они доверчивы. С первых дней эти ребята сталкиваются с проблемами. У них нет своего жилья, нет родных, нет опыта работы, так что устроиться многие сразу не могут. Я председатель общественного объединения, в которое входят бывшие детдомовцы, всего 25 человек. Наше объединение не нацелено на то, чтобы выбить жилье или решать другие личные проблемы. Мы учим их работать, подсказываем, как можно открыть свое дело. Когда перед человеком закрывается дверь в одном месте, в другом и третьем, в голове появляются мысли, а нужен ли он вообще?
Жизнь самого Геннадия Артуровича сложилась удачно. Он бизнесмен, успешный человек. Через суд смог вернуть квартиру родителей, которую после их смерти кто-то «приватизировал», надеясь на то, что пока дети вырастут, история забудется.
– Мы учим их рабочим навыкам, а между делом разъясняем законы жизни, – продолжает он. – Не пить. Не стремиться получить все и сразу. И не стараться доверять.
Умирбай Рыспаевич Калымбетов всю жизнь в этой системе, был заместителем директора детского дома, а с 2002 года является директором дома юношества «Шанырак». Среди воспитанников пользуется неоспоримым авторитетом. Его уважают за неравнодушие и готовность всегда прийти на помощь. Об их проблемах он знает лучше, чем кто-либо. Самая существенная на его взгляд – отсутствие собственного жилья.
– В очередь на квартиру стоит более тысячи выпускников детских домов, – говорит он. – Собирать документы они должны сами. И это уже для многих сложно. С 2006 по 2014 год квартиры получили 200 человек. Из «Шанырака» редко уезжают. Очередь двигается, но медленно. В 2009 году – 30 воспитанников, в 2010 – 5, в 2011 – 13, в 2012 – 1. Все последующее время из дома юношества никто не выезжал, хотя в этом году 40 детдомовцев, не проживающих у нас, жилье получили. «Шанырак» переполнен, он рассчитан на 106 человек, здесь всего 78 комнат, но проживают 115. Многие завели семьи и детей. По закону они должны выехать, но куда им податься?
