Когда окончилась война
В поисках лучшей доли крестьяне Скаленко, жившие в малоросском селе Васильевка где-то под Херсоном, в начале прошлого века, в 1909 году, перебрались на свободные земли в Казахстан, на Урал. Жизнь на новом месте улучшилась не намного. Нужда не покидала семью. В семье долго не было детей, они почему-то умирали один за другим еще во младенчестве. Когда Пелагея Осиповна вновь была на сносях, она отправилась в церковь к батюшке посоветоваться, как ей быть дальше. Тот, выслушав горестный рассказ молодой женщины, сказал ей:
– Родишь – не спеши имя давать своему дитяти. Приходи с ним ко мне. Я его покрещу и сам нареку.
НУЖДА ПОГНАЛА
Родился у Скаленко мальчик. Пелагея Осиповна сделала в точности все так, как велел ей сельский священник. Мальчонку окрестили, нарекли Вениамином – батюшкиным именем.
И произошло просто какое-то чудо: новорожденный выжил, мальчик рос крепким и смышленым на радость родителям. Более того, вскорости семья пополнилась еще двумя детьми, Вениными сестрами.
Году примерно в тридцатом глава семьи, Пантелей Терентьевич, придя со схода односельчан, объявил еще с порога:
– Все, мать! Отныне мы не работаем на Павла Калиниченко. Хватит, побатрачили на него. Вступаем с тобой в колхоз.
– А что такое колхоз? – спросила его жена, простая, неграмотная женщина, никогда раньше не слышавшая такое странное слово – «колхоз».
– Это место, где мы все вместе будем работать. И все у нас станет общественным, в смысле скотины, граблей, семян… Вот лошадь свою днями туда, в колхоз, отведу.
Жить стало несколько легче. Особенно порадовал колхозников один год перед войной, кажется, тридцать девятый. В тот год собрали богатый урожай. Целый воз пшеницы привезли Скаленко с колхозного тока, немного погодя – еще столько же. А когда тяжелогруженая телега в третий раз въехала к ним во двор, Пелагея Осиповна взмолилась:
– Везите назад! Уже некуда девать зерно-то – полный чулан!
Однако мужики не вняли просьбе хозяйки и ссыпали просо прямо посередь двора.
В шестом классе Веня, несмотря на хорошую успеваемость, задумал бросить школу и уйти в колхоз. Он любил трудиться, с малолетства помогал родителям по хозяйству и думал, что в «Труде крестьянина», так назывался их колхоз, он принесет гораздо большую пользу и своей семье, и стране. Мальчик забросил занятия, стал больше времени проводить среди колхозников, подсобляя в чем-то то одному, то другому. Об этом каким-то образом прознала младшая сестра отца, главный бухгалтер райпотребсоюза, и задала племяннику хорошую трепку.
– Колхоз от тебя никуда не денется, – приговаривала она, таская его за ухо. – Еще вволю наработаешься в нем. А завтра, негодник этакий, чтобы был в школе!
Тетя Маша оказалась права. Юношам и девушкам в селе Бурлин, после того как они оканчивали школу, была в те годы обычно одна дорога – в колхоз. Собственно говоря, и в армию-то Вениамина Скаленко призвали в бытность его уже полноправным членом «Труда крестьянина». Случилось это 15 августа 1942 года.
ФРОНТ ПОДОЖДЕТ
Вопреки ожиданию Вениамин попал сначала не в действующие войска, а в Уральск, в общем-то, не так уж далеко от родного дома. И застрял тут надолго. В это время в городе уже находилось военное училище связи, эвакуированное из Ленинграда, и парня зачислили туда курсантом. Учебные аудитории располагались в здании педагогического института, а казармы – неподалеку, всего в нескольких кварталах. В теплое время года курсантам в них жилось еще более или менее сносно, а вот зимой от холода зубы выстукивали четкую дробь. Казармы, где были устроены трехъярусные деревянные нары, не отапливались совсем, и особенно худо приходилось тем ребятам, что спали на нижних ярусах. В том числе и Вениамину, которому достался «первый этаж». Мокрые портянки сушили, подложив на ночь под себя.
Изучали азбуку Морзе, тактические занятия тоже составляли немаловажную часть подготовки будущих офицеров. Но все же их не так сильно гоняли, как, например, соседей – курсантов Одесского пехотного училища, располагавшегося в старинном здании напротив, буквально через дорогу. Те, бедные, по-пластунски облазили чуть ли не все окрестности Уральска.
Зато немало времени у учебной роты, в которую с первого дня был зачислен Скаленко, приходилось на шефство над военным госпиталем в Доме Карева, это тоже было рядом с их казармами. Раненых доставляли сюда с фронта и днем и ночью. Но больше всего ночью. Курсантов частенько подключали к их транспортировке, маршрут был один – с железнодорожного вокзала в самый центр города, где и находился госпиталь. Иной раз прибывали такие увечные, такие обезображенные, без рук и ног, что при взгляде на них сразу возникала мысль: не жилец. И действительно, было немало таких, у которых жизненный путь обрывался тут же, в тыловом госпитале. Хоронили в братской могиле на городском кладбище. Как-то доставили с вокзала на подводе одного такого несчастного. В сознание не приходил, только всё бредил. Занесли его курсанты в ванную комнату, обмыли, переодели в чистое больничное и отнесли на второй этаж в палату. Месяца через полтора Вениамин поинтересовался у врачей судьбой того самого солдатика, ожидая услышать самое худшее.
– Парень молодец, пошел на поправку, – было ему ответом. – Если и дальше так дело пойдет, то не за горами время, когда выпишем его из госпиталя.
Да, случались и такие чудеса благодаря стараниям и искусству замечательных врачей и санитарок, а ещё молодости пациентов, их огромному желанию жить.
СОРВАННАЯ ОПЕРАЦИЯ
Учеба в училище завершилась уже через девять месяцев, раньше положенного срока. Званий офицерских курсанты не получили, рядовыми их отправили в Подмосковье, в город Дмитров, где базировалась 19-я гвардейская воздушно-десантная бригада. Специальность у всех была – радиотелеграфист. И тут парней тоже учили. Но уже другой армейской науке – прыгать с парашютами: сначала с высоты двух-трех метров, затем с аэростатов, где высота над землей составляла уже 300-400 метров. А ещё тренировали их тому, как выжить в условиях пребывания в тылу врага. От них не скрывали, что их готовят к боевым действиям на территории, занятой противником. И в самом деле, подняли раз по тревоге и в полном боевом снаряжении перебросили в Яхрому, тоже под Москвой. Два или три дня продержали прямо на летном поле аэродрома, возле готовых к вылету в любой момент самолетов, а потом вернули в Дмитров. Это было в один из осенних дней 1943 года. Уже потом у своих командиров они кое-что вызнали. Их планировали забросить в тыл противника где-то на Украине. Но из-за чьего-то предательства операцию неожиданно отменили. Часть десантников была отправлена туда, в оккупированные области, но она, так и не достигнув конечного пункта, была уничтожена немцами еще в пути, в воздухе.
Евгений Чуриков
Фото из семейного альбома В.П. Скаленко
