Как всё начиналось…
(Окончание. Начало в № 7-9)
Мое пребывание в Афгане составило около двух лет – с начала 1980 года по конец 1981-го. Таков был порядок: по истечении двухлетнего – максимум – срока пребывания в зоне боевых действий военнослужащего отправляли в Союз, ему прибывала оттуда замена. Много после нас еще пройдет через эту воюющую, раздираемую внутренними противоречиями страну ребят, но нам тогда, пожалуй, было труднее всех, и вот почему. Мы толком не знали куда пришли, что от нас требуется, как вести себя с населением, органами власти на местах. Наши части, которые дислоцировались в районе Шинданда, время от времени вступали в схватку с душманскими группировками, однако покончить с ними раз и навсегда было весьма трудно. Ночью – борец с неверными, защитник ислама, а проще говоря – бандит, а днем он добропорядочный дехкан, ничем внешне не отличающийся от остальной массы мирных граждан. Никак не шло на пользу делу и то, что поблизости была довольно протяженная иранская граница. Конечно, Иран это не Пакистан, где бандформирования в специальных лагерях регулярно с помощью американских и прочих западных инструкторов проходили подготовку, получали оружие, боеприпасы и все прочее, что необходимо было для ведения длительных боев с советскими войсками. Однако незадолго перед нашим приходом в Иране тоже произошли революционные события, приведшие к свержению шаха и бегству его за пределы страны. Иранцам в этой неразберихе пока по-настоящему было не до охраны своих государственных границ, да они еще и не могли хорошо уяснить себе цели нашего пребывания в Афганистане. И враги пользовались этим, находя нередко укрытие в соседней стране.
Как-то мой непосредственный начальник, возглавлявший политотдел 5-й гвардейской стрелковой дивизии, полковник Павлюченко предложил мне нанести с ним визит губернатору соседней Фарахской провинции. Этой поездке, помню, армейским командованием придавалось важное значение. Она носила прежде всего ознакомительный характер и должна была, так сказать, поспособствовать наведению мостов сотрудничества между нашим командованием и местными властями.
Губернатор, а это был мужчина лет 45, по национальности пуштун, сам принимал нас в своем доме, проявив при этом необыкновенное радушие и такт. Однако когда начались переговоры, меня с переводчиком, прибывшим с нами, попросили удалиться из помещения. Разговор носил сугубо конфиденциальный характер. С полчаса мы с афганским товарищем находились в томительно-неопределенном ожидании на веранде, выходившей в большой, окружавший со всех сторон губернаторскую резиденцию, сад. Тут буйно произрастали пальмы и еще всякие такие деревья, которых я потом нигде не видел.
Наконец появляются губернатор с полковником. По внешнему виду последнего мне нетрудно было заключить: переговоры прошли успешно, найдено немало точек соприкосновения для дальнейшей взаимовыгодной работы. Больше с радушным главой провинции, входившей в зону ответственности нашей дивизии, мне не довелось встречаться. Но чиновники из его ближайшего окружения не раз потом посещали наш гарнизон в Шинданде, охотно заглядывали в клуб, или, точнее сказать, Дом офицеров, где нередко проходили концерты и другие культурно-увеселительные мероприятия.
– А что у Вас произошло в Кандагаре? На одной из встреч с учащейся молодежью нашего города Вы как-то упомянули о чересчур горячем приеме, который вам, военным, устроили в этом крупном населенном пункте.
– Было такое, – подтвердил с грустной улыбкой собеседник. – Но это было достаточно далеко от Шинданда, от Фараха. Вообще этот рейд, тот марш-бросок, который мы по чьему-то распоряжению из сороковой армии совершили на юг страны, у меня и сейчас, несмотря на то, что уже прошло несколько десятилетий, вызывает противоречивые чувства. Нам из Шинданда нужно было проследовать через Кандагар, второй по величине город Афганистана, до Калата, это уже юго-западнее Кабула. Ядро нашего отряда, где я находился в опергруппе, составляли восемь машин БМ-21. Это те же самые «Грады», которые мы в последнее время печально знаем по событиям на юго-востоке Украины. Душманы их очень боялись, ведь они хорошо знали, что такое винтовка, автомат, пушка, а эти БМ-21 для них были чем-то неведомым, таинственно грозным. Однако каким бы сокрушающим ни было оружие, оно имеет определенные особенности, которые надо обязательно учитывать в тех или иных случаях. Так вот, БМ-21 не били прямой наводкой, как танковые орудия, они работают обычно с закрытых позиций по дальним целям. По-этому на марше, в пути, а тем более в гористой местности, нас должна была сопровождать охрана, а она практически отсутствовала. Чье-то головотяпство в армейских верхах, по другому я это не могу назвать, нам могло дорого обойтись. Но, как говорится, пронесло, наше стремительное передвижение из одного конца страны в другой обошлось без стычек с противником. Однако в Кандагаре избежать неприятного сюрприза нам не удалось. Там среди бела дня на одной из оживленных улиц нас… закидали камнями. Сделали это мальчишки. Ладно если бы все обошлось только камнями. По нам даже стреляли. Одна из пуль влетела в боковое стекло кабины «Урала» где я сидел, и вылетела в другое. И хотя я был в каске, вряд ли она меня спасла, если бы пуля отклонилась всего на несколько сантиметром от своей траектории.
Нас явно провоцировали, явно толкали на какие-то ответные действия. Но инструкция, полученная накануне, нам запрещала отвечать на подобные выходки. Зачинщиков провокации даже не смущало то обстоятельство, что вокруг было много мирных афганских граждан, улица была полна! Миновав Кандагар, мы остановились для того, чтобы осмотреться, подсчитать ущерб от произошедшего в городе. Много было выбито стекол в автомобильных кабинах, хватало и пострадавших среди личного состава. Но раны, к счастью, в основном были не опасные – от осколков стекла…
В Калате мы пробыли около недели. Нас разместили в пригородной старинной крепости, находившейся на возвышенности. Здесь мы узнали, что дальнейший наш путь лежал в Дарвазагай, населенный пункт на самой границе с Пакистаном. Мы должны были сопровождать доставку грузов – продовольствия, боеприпасов – в этот отдаленный район ДРА. Дорог нормальных туда, в горные массивы, не было, и мы не представляли как будем выполнять это сомнительное задание. Узкие дороги – тропы были просто не для нашей мощной техники. Неоднократно связывались по радио со своим командованием, доказывая абсурдность нашего положения. Наконец нам дали команду: возвращайтесь в Шинданд, место своего постоянного базирования. Обратно мы двигались тем же маршрутом, только Кандагар, во избежание новых инцидентов, мы проехали уже ночью. Больше мне не приходилось в Афганистане, к счастью, принимать участия в выполнении столь сомнительных и толком не продуманных армейских операций.
Покинул Афганистан я 21 декабря 1981 года, дождавшись своего сменщика из Союза, из знаменитой Таманской мотострелковой дивизии. Он тоже был в чине майора, примерно моего возраста. Я похудел тогда килограммов на десять, выглядел уставшим, измученным нелегкими условиями службы в военный период. За несколько месяцев до этого получил контузию в одном из боев, подорвавшись на мине. Правда, контузия оказалась сравнительно легкой, без серьезных последствий для здоровья. Что в это время было у меня на душе, когда я уезжал из Афганистана домой к родным, думаю, вы догадываетесь. Не стоит об этом рассказывать, тем более слова тут будут совершенно бессильны…
Впоследствии я еще несколько лет служил в армии под Горьким (Нижний Новгород), пока не начались массовые сокращения. И в 1987 году, в разгар перестройки, я вынужден был расстаться с армией. К тому времени у меня, 45-летнего кадрового офицера, за плечами уже было 25 лет выслуги.
– Анатолий Владимирович, и раньше и в настоящее время довольно распространена в обществе точка зрения, что, дескать, нам не надо было влезать в Афганистан, что это послужило одной из причин развала СССР. Согласны с этим?
– А что нам надо было тогда делать – сидеть и спокойно наблюдать за тем, что творилось у нас под самым боком, возле южных рубежей страны!? Не секрет, что США со своими союзниками делали все для того, чтобы расшатать ситуацию в ДРА, чтобы ввергнуть страну в хаос беспорядков и гражданской войны и чтобы пламя этой войны перекинулось на соседние регионы Советского Союза. Американцами в те годы отрабатывались различные террористические методы, и теперь этот «афганский» опыт ими активно используется в разных регионах планеты. Всякие террористические, радикальные исламские группировки – так или иначе их порождение, которые позволяют им достигать своих целей, зачастую весьма далеких от идеалов мира и демократии.
США, мягко говоря, лукавят, когда говорят о скором выводе своих войск из Афганистана. В любом случае там останутся их многочисленные военные базы, в том числе несколько крупнейших в мире, где продолжат свою службу тысячи и тысячи янки.
Возвращаясь к вашему последнему вопросу, скажу, что мы там, на чужбине, не только воевали, но и много строили дорог, больниц, школ, предприятий, кормили, лечили и обучали афганцев. Я недавно был очень удивлен, прочитав в одной книге о том периоде: в числе покидавших последними Афганистан воинских частей были и строители, военные строители! Это свидетельство того, что строительство там нашими велось до последнего дня, использовались любые возможности, чтобы помочь афганскому народу в налаживании экономики, мирной жизни.
Автор: Евгений Чуриков
Фото Ярослава Кулика
и из семейного альбома А.В. Боровского
