Как это было

28 апреля 2016
0
2063

Несмотря на то, что Сергей Николаевич Пунгин давно оставил кадровую военную службу, в нём ещё достаточно много от служивого. Например, когда он, рассуждая, в чём-то допускает ошибку или неточность, то сам себе решительно говорит «Отставить!» Или если с кем-то соглашается: «Так точно!» Это у него не ради какой-то рисовки, это в силу выработавшейся многолетней привычки, уже на подсознательном уровне. Сергей Николаевич суховат, подтянут, бодр, так и кажется: поступит сейчас распоряжение, и он с готовностью отправится туда, где его ждут, где он сможет помочь людям. Вот и я, попросив его как участника ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС об интервью для газеты, сразу услышал: «Приезжайте». Хотя по его признанию потом, говорить о прошлом, в котором помимо Чернобыля были ещё и несколько лет, проведённых в воюющем Афгане, ему тяжело, и он по мере возможности обычно старается уходить от этого.

В нынешнем году мир отметил одну из самых печальных дат в своей истории – 30-летие аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Эти дни (совсем не хочется в данном контексте употреблять слово юбилей) Сергей Николаевич проведет в Москве, где встретится с товарищами-ликвидаторами, примет участие в ряде памятных мероприятий.

– В феврале 1987 года, который в моей биографии является особо значимой вехой, я проходил службу по медицинской части в Харькове, – начал свой рассказ С.Н. Пунгин, полковник в отставке. – Один из самых крупных госпиталей в Киевском военном округе. На 500 коек. Однако он значим для меня совсем не этим. Сюда, в госпиталь, я был направлен осенью 1985-го после двух лет службы в Афганистане, отсюда же я был потом командирован и в зону Чернобыля. Менее чем через год после того, как там рвануло. Вызывает меня начальник госпиталя полковник Ефендиев и сообщает, что поступила разнарядка и предложил в качестве врача-инфекциониста поехать на ликвидацию последствий аварии. Предложение в армии – это практически как приказ, и я, не долго думая, согласился. Ведь если предлагают, значит, в моих услугах есть необходимость, где-то я нужен. К тому же помимо того, что я являлся старшим ординатором инфекционного отделения госпиталя, был еще и коммунистом, возглавлял местную партийную организацию.

Непосредственный начальник Пунгина, заместитель главного инфекциониста округа Виктор Владимирович Дегтярёв, подтвердил потом в Киеве: да, в медико-санитарном батальоне, дислоцирующемся в поселке Стещино, требуется толковый специалист по инфекционным заболеваниям. Специалистами других направлений подразделение укомплектовано. Обозначенный населенный пункт, о котором Пунгин раньше и слыхом не слыхал, располагался в 27 километрах от станции, в 30-километровой зоне.

Вопреки ожиданию эпидемиологическая обстановка в Стещино оказалась стабильно-спокойной. Никаких вспышек инфекционных заболеваний! По сравнению с тем, что было в Афганистане два-три года назад, – почти небо и земля. Там постоянно приходилось работать в напряженном ритме, на пределе сил. За сутки в госпитале под Кабулом, где служил майор С.Н. Пунгин, нередко принимали по 150-180 человек. На прилегающей территории даже устанавливали дополнительное количество палаток. К вспышкам заболеваний среди военных приводило то, что с резкой сменой климатических условий у парней ослабевал иммунитет. Вода, которая использовалась в питьевых целях, была некачественной. К тому же первое время, отправляя военнослужащих из Союза в ДРА, им почему-то не делали прививок от гепатита, что тоже усложняло эпидемиологическую ситуацию.

Однажды страшная болезнь выбила из строя даже значительную часть персонала госпиталя. Брюшным тифом и гепатитом в его тяжелой форме заболел и мой герой. Долго не могли выявить источник инфекции. Из Москвы, а точнее из Центрального военно-медицинского управления, даже приезжали лучшие специалисты во главе со своим руководителем генерал-полковником Комаровым. Наконец выяснили: виновник произошедшего – работница госпитального пищеблока. Она оказалась хроническим носителем опасной инфекции. И заражала брюшным тифом всех вокруг себя.

Потянулись долгие недели и даже месяцы лечения и постепенного возвращения в строй людей. Чтобы дело не дошло до закрытия целого лечебного учреждения, пришлось срочно по всему Союзу искать медиков соответствующих специализаций, обучать на краткосрочных курсах и направлять их затем в Афганистан. Данный случай наглядно показал, насколько в армии, особенно в условиях экстремальных и военного времени, важна профессионально грамотная и слаженная работа соответствующих санитарно-медицинских служб.

– Десять месяцев прошло с момента взрыва на АЭС, – вспоминает Сергей Николаевич, – но осознания всей опасности и глубины случившегося еще не было. Помню, провожая меня к месту назначения, и начальство, и коллеги по работе напутствовали: «Ничего страшного там нет. Главное – не допускай массовых заболеваний среди военнослужащих и других участников ликвидации ЧП». Однако Стещино и другие населенные пункты «зоны» встретили меня почти полным безлюдием, словно через них прошел какой-то мор и никого из жителей не осталось в живых. Лишь кое-где, в специально отведенных местах, в палаточных лагерях жили военные. Но все-таки иногда мне встречались и местные, в основном люди преклонного возраста, которые в первые же дни трагедии категорически отказались покидать зараженные территории. «Куда нам уезжать-то, мы здесь родились, выросли, тут и умрем!» – говорили они. Их образ жизни, кажется, не претерпел никаких изменений – что до взрыва, что после него… Они по-прежнему держали на подворьях кое-какую живность, возделывали огородные грядки.

Окна и двери во многих домах были заколочены досками крест накрест. Как в годы войны! Не верилось, что ты попал в курортную местность, где еще совсем недавно кипела жизнь, люди веселились, влюблялись, приезжали сюда на отдых со всех концов страны. Припять, на которой стоял поселок Стещино, по-прежнему была красива, но ее берега были пустынны. И даже в самые знойные летние дни никто теперь не решался ополоснуться в её удивительно голубых водах.

Первое время, как только майор Сергей Пунгин прибыл в батальон, ни у него, ни у его товарищей не было даже дозиметров. Об опасности они судили лишь по металлическому привкусу во рту, покашливанию, слабости в теле: значит, находишься в таком месте, где особенно высок фон радиационного излучения, надо как можно быстрее покинуть его… Чем ближе к четвертому реактору энергоблока, где произошел взрыв, тем сильнее фонило. Раза два ему даже удалось побывать возле самой станции, и он был поражен представшей взору трагической картиной. Целый современный промышленный город – и все это было почти в одночасье брошено людьми, представляло собой нечто нереальное, фантастическое, во что сознание просто отказывалось верить.

Все продукты, даже вода были привозные. Вообще снабжение и питание у «чернобыльцев» были хорошие. По всему периметру 30-километровой зоны стояли блокпосты, которые допускали пересечение условной границы только теми, кто так или иначе был задействован в выполнении работ по устранению последствий чернобыльской трагедии.

– В Чернобыле я был около пяти месяцев, – подчеркнул Сергей Николаевич. – Потом, когда моя командировка завершилась, некоторое время, где-то полтора месяца, восстанавливал свое здоровье в Харькове, в институте радиологии. Выбраться хотя бы на несколько дней из Стещино домой не представлялось никакой возможности – работа и еще раз работа… Когда у моей жены умер брат, не смог даже проводить его в последний путь.

Потом Сергей Николаевич служил в Группе советских войск в Германии вплоть до их вывода в страну, где уже вовсю шли перестроечные процессы. Всего он «прошел» восемь военных округов – Прибалтийский, Киевский, Приволжский, Туркестанский… А еще в его военной биографии были Алматы и Астана уже в независимом Казахстане. Перебравшись в Уральск, это было в 1998 году, куда пятью годами ранее уже переехала семья, С.Н. Пунгин шесть лет обучал военному делу студентов ЗКАТУ имени Жангир хана.

– Я знаю, что вы по первоначальной своей специальности – фельдшер-акушер. И вдруг армия, почему? – поинтересовался я у собеседника.

– Так точно. Фельдшером-акушером я стал, окончив Уральское медучилище в 1968 году. Даже успел немного поработать в городе Аксае Бурлинского района, откуда я родом. Но потом, когда я уже учился на четвертом курсе Актюбинского мединститута, решил все же связать свою судьбу с военной медициной. И перевелся на военно-медицинский факультет Томского мединститута…, – Сергей Николаевич улыбнулся и вдруг предложил: – А теперь в завершение нашего интервью давайте я как бы сам себе задам вопрос. Вот такой: «Если бы была возможность начать жизнь заново, со всем тем, что было в ней и плохого, и хорошего, согласился бы я?» Отвечаю: «Да и еще раз да!» Одно лишь грустно и больно мне – много уходит из жизни наших «чернобыльцев». Из полутора тысяч западноказахстанцев, прошедших через атомное пекло, ныне осталось немногим больше двухсот… Героев, настоящих героев!

Фото Ярослава Кулика и из семейного альбома С.Н. Пунгина
ВСЕ РАЗДЕЛЫ
Top