Как часовые
(Окончание. Начало в № 16)
«А был ли герой и подвиг?»
Подвергнуть сомнению подвиг героев – то же самое, что свергать памятники. И цель в обоих случаях одна: убедить, что не было ни героев, ни подвигов, что все это лишь пропаганда. Все эти «разоблачения» построены на поисках разных нестыковок. Ну, как в случае с 28-ю панфиловцами. Найдут что-то несоответствующее официальной трактовке подвига или биографии героя и – «разоблачают советский миф».
«К сожалению, разоблачать пропаганду сталинского времени нетрудно, – пишет историк В. Мединский. – Шла война, и все делалось топорно, в спешке, с презрением к деталям. Сталинские пропагандисты всегда описывали истории, как говорят киношники, «базированные на реальных событиях. Но, как и положено в Голливуде, – лакировали, отбрасывали лишнее, временами нещадно перебирали детали, имена, места, обстоятельства дела. Понять их можно. Во-первых, под артобстрелом не до подробностей. А во-вторых, – ведь писали не документально-исторические хроники, не жизнеописание конкретных личностей. Широкими мазками создавали панораму войны, где каждый герой был как бы символом, собирательным образом».
Символов героизма было много, но героев в тысячи раз больше. Такого массового героизма, какой проявили советские люди в годы Великой Отечественной войны, не знала ни одна страна в мире. И чтобы разрушить эту страну, надо было этот подвиг развенчать. Это началось даже не в 90-е годы прошлого века, а намного раньше. Например, появлялся типа анекдот: «Знаешь, что сказал Александр Матросов, падая на амбразуру немецкого дзота?» – «Проклятый гололед!»
Кстати, Матросова «разоблачил» вышеупомянутый историк Зубов, под чьей редакцией в 2009 году вышел учебник «История России». Там написано, что Матросов – вовсе не Матросов, что родился он не там, а в другом месте, что свой подвиг он совершил не 23 февраля, а 27-го… Ну, какая разница, какого числа? Ведь подвиг-то – был! А число – ну подогнали под праздник, чтоб символичнее было. Подвиг Матросова повторили за годы войны триста или четыреста бойцов и офицеров Красной Армии.
А сколько мусолили «правду» о Зое Космодемьянской! И поджигала-то она не немцев, а крестьянские избы, за что сами крестьяне ее якобы и сдали. Что отец ее был «враг народа», и она пошла в партизаны, чтобы его реабилитировали. Некоторые дошли до того, что назвали Зою шизофреничкой с манией поджигательницы, а некоторые особенно озабоченные, пуская слюни, описывали сексуальные игры эсэсовцев с русской девочкой.
Зоя действительно была внучкой убитого большевиками священника. В 1941-м году, как и многие другие школьники, она добровольцем ушла на фронт. После окончания диверсионной школы стала бойцом партизанской части Западного фронта. Она действительно по заданию руководства отряда поджигала крестьянские избы. Но только те, в которых жили оккупанты.
Зою схватили, когда она поджигала дом, в котором жили немецкие офицеры. Местный полицай это заметил и доложил немцам. Полицаю подарили бутылку водки. На допросе она назвалась Таней. Больше не сказала ничего. Ее раздели догола, несколько часов пороли солдатскими ремнями с пряжками. Потом четыре часа водили раздетую по снегу. Наутро повесили на грудь табличку «Поджигатель» и вывели на улицу, где была сооружена виселица.
Вот как описывает это жительница деревни Н.Н. Седова, которой в 1941 году было девять лет:
«До самой виселицы ее вели под руки. Шла ровно, с поднятой головой, молча, гордо. Подвели к виселице, скомандовали расширить круг вокруг виселицы и стали ее фотографировать… Подошел немец, стал надевать петлю. Она крикнула: «Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов! Но за меня вам наши товарищи отомстят». Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент ящик убрали из-под ног, она повисла». («Комсомольская правда», «Свеча на ветру», 1991 г.)
Тело Зои Космодемьянской провисело почти месяц: фашисты не давали ее похоронить. Проходившие через деревню немецкие солдаты считали свои долгом надругаться над мертвой «поджигательницей». Под новый, 1942-й год, пьяные фашисты сорвали с трупа остатки одежды, искололи обледеневшее тело ножом, отрезали грудь.
О подвиге Зои советским людям стало известно только 27 января. По Всесоюзному радио диктор, давясь слезами, прочитала очерк журналиста Петра Лидова – о девочке, которая вынесла нечеловеческие пытки, но не выдала товарищей, которую казнили, но не сломили. Очерк назывался «Таня», он был опубликован в газете «Правда». Позже, в феврале 1941 года было установлено ее настоящее имя – 18-летняя московская школьница Зоя Космодемьянская. Ее имя стало символом мужества и патриотизма.
Подвиг Зои – нет, не повторили, они и не знали о нем – совершили десятки других юных партизан. Вера Волошина, тоже партизанка и тоже попала в плен в ноябре 1941 года. Ее привезли в деревню Головко, пытали, истязали, но ничего не добились, бросили в машину и повезли на казнь. Когда фашисты хотели ее поднять, чтобы набросить петлю на шею, она их оттолкнула и встала сама. В наступившей тишине раздался звонкий голос: «Вы пришли в нашу страну, и найдете здесь свою смерть! Москву вам не взять!» Когда машина медленно тронулась с места, и Вера вот-вот должна была потерять опору под ногами, она успела крикнуть: «Прощай, Родина! Смерть фашистам!»
Война с памятниками – это война с памятью. Сначала нас хотят убедить в том, что не было никаких 28 панфиловцев, потом – что не было ни самого подвига, ни самой Победы. А с людьми, лишенными памяти, можно делать все что угодно. Высоцкий пел: «Наши павшие – как часовые». На страже нашего мира и спокойствия. Но сами они беззащитны.
