И отступила старина… Пионерам уральского пароходства посвящается…

5 июня 2014
0
2168

(Продолжение. Начало в № 18, 19, 21, 22)

Пароход братьев Лайхио «Калева» в Саратове.  Фото рубежа XIX-XX вв.

И вот, в самом начале 1914 года Лайхио обратились в Войсковое хозяйственное правление Уральского казачьего войска с ходатайством об организации пароходства между Уральском и Оренбургом и получили разрешение. Перед началом навигации Лайхио заключили с Войском особый договор, который по своему содержанию был почти идентичен договору А.Е. Шебенина от 1899 года. Лайхио брали в эксплуатацию Урал в пределах войска от учуга и выше на 10 лет, при этом монополию на пользование Войско братьям не давало. Пароходы в целях недопущения загрязнения воды предполагалось отапливать дровами или углем. Санитарные правила принимались волжские. Пароходчики обязывались устроить необходимые пристани, давать скидки на проезд войсковым чиновникам, доставлять войсковую почту. Пароход Лайхио с красивым, но непонятным финским названием «Сайма» было предложено переименовать в «Уралец».

При заключении договора возник щепетильный вопрос о сумме вознаграждения войску за пользование Уралом. Правление, дабы не отбить сразу желание у пароходчиков, при полной неясности успеха и доходности предприятия, решило на первых порах вознаграждение не брать вовсе. Когда все основные вопросы были обсуждены и приняты соглашения, братья Лайхио неожиданно огорошили Правление еще одним требованием – разрешить по полой воде провести свой пароход из Каспия до Уральска. Ныне даже трудно представить, что испытали войсковые чиновники и простые казаки-депутаты услышав эту просьбу! По тщательно, веками оберегаемому святая святых войска заповедному участку Яика – «золотого донышка», пустить пароход! Это был настоящий шок. Однако деваться было некуда. Пораженные и растерянные члены комиссии съезда выборных – присяжный поверенный Н.М. Логашкин, член Гос. Думы Д.А. Еремин, депутаты съезда, казаки В.В. Парфенов и П.И. Чуреев смогли задать лишь один вопрос: как же долго будет пароход добираться от Гурьева до Уральска? По мнению Лайхио, весь путь в более чем 500 верст пароход при скорости 15 верст в час мог пройти за неделю, причем идти можно и ночью.

Назад дороги не было, необходимое разрешение на проход судна по охранной части Урала Лайхио получили. Войсковое правление, понимая, что «надеяться на особое гостеприимство не приходится», и казачье население станиц может оказать противодействие движению парохода, предприняло все меры безопасности прохождения. С этой целью старшему смотрителю войсковых вод надлежало заранее отправлять телеграммы станичным атаманам, делегировать на пароход специальную охрану, информировать правление о всех этапах передвижения от Гурьева до Уральска.

Весть о том, что вскоре по девственным водам Яика проплывет пароход, произвела сильное впечатление на мыслящую часть войсковой интеллигенции. Событие это уже не расценивалось негативно, но и радости не было. Напротив, появилось грустное осознание того, что яицкая «ветхозаветная старина» безвозвратно уходит, самобытный мир казацкой общины неизбежно должен уступить натиску цивилизации. Падала последняя стена, рушилось основание казачьего мира – святая неприкосновенность «Яикушки, сына Горыныча». Осознавая это, «Уральские восковые ведомости» отмечали: «Войско, хотя и медленно, с опасениями и оглядками, вступает все-таки на новый путь, идти по которому ему неизбежно, если оно желает доказать свою жизнеспособность и способность приспособления к новым условиям жизни».

В газетах появились ностальгические заметки и фельетоны философского содержания. Так, в фельетоне «Думы казака Ивана» старина безвозвратно уходила, вместе с завершающейся жизнью героя – собирательного образа яицкого казака Ивана. «В пропасть вечности утонуло все: ковыли вытоптали, перепахали, реки стали мелеть и рыбы в них остается с каждым годом все меньше и меньше. На смену ему придут новые казаки, молодые, вместе с новым укладом жизни. Откуда-то пришла и врезалась в жизнь приспособляемость, как дамоклов меч повисла между войском и, следуя дорогой непреложных законов бытия, диктует новые условия жизни». Сама жизнь сравнивалась с Уралом, течение которого не изменить, поток которого сметает все препятствия, а посему, коли «Пароходы по Уралу пойдут – значит, нужно так. Степи прорежут железные дороги, почта, телеграф – значит хорошо так, и без этого жить стало невозможно».

И жизнь шла вперед, в срок вскрылся Урал, началось половодье 1914 года. 25 апреля в полночь, в свете лунного сияния пароход братьев Лайхио «Сайма», переименованный в «Уралец», впервые в истории вошел в Гурьев. Этот приморский город, несмотря на портовые функции, был закрыт для пароходного сообщения. Пароходы из Астрахани, не заходя в мелководное устье Урала, останавливались в море у так называемой Плотвинской пристани. Прибывших пассажиров гурьевцы живописно встречали на лодках и подводах прямо на морском мелководье. «Уралец» стал первым пароходом, вошедшим в акваторию Гурьева. Корреспонденты сообщали в Уральск: «Несмотря на полуночное время прибытия парохода от устьев к Гурьеву, нашлось немало любопытных посмотреть на эту диковинку в лице небольшого пароходика, кстати, не представляющего ничего интересного по своему виду. Простой буксирный пароходик, совершенно еще не приготовленный для перевозки пассажиров, разочаровал обывателей Гурьева, чаявших увидеть совсем противоположное».

На пути к Гурьеву «Сайма» совершила большой переход из Саратова по Волге до Астрахани, а затем морем до устьев Урала. Во время следования 5 плотников сооружали надстройку с каютами. Пароход простоял у городской набережной Гурьева чуть больше 2-х суток, с 24 по 26 апреля. Все это время набережная была полна любопытными горожанами. Что же предстало их глазам? «Уралец» имел небольшие размеры, даже несколько меньше парохода Ванюшиных. Паровой двигатель в 35 лошадиных сил, работавший на дровах и угле, вращал два колеса, позволявших, в отличие от винтового двигателя, проходить по мелководью. Грузоподъемность судна составляла 3500 пудов. На борту парохода, кроме 5 плотников были два брата Лайхио – Онни и Арвид, капитан П.Г. Гомосков, ст. машинист И.А. Баршиков и помощник П. Левин. По указанию ВХП судно сопровождали: помощник старшего смотрителя войсковых вод А.Л. Пустобаев, два стражника Урала Данилов и Водяничев. Пароход вошел в Урал под торговым флагом.

Пополнив необходимые запасы и огласив прощальным гудком просыпающийся Гурьев, утром 26 апреля пароход поплыл вверх, входя в пределы заповедной низовской линии. Корреспондент газеты интересовался, как же встретят пароход казаки-станичники: «Хочется понять впечатления жителей поселков от «антихриста» отдувающегося и пыхтящего от крестных «осенений» его нашими истыми казаками и казачками, коих еще немало… Это первое нарушение старины, в ломке и попирании устоев казачьей жизни, вероятно будет занесено в историю Уральского казачьего войска… Прощай седая, веками хранимая старина, тебя, старинушка, мы, внуки, не щадим и не ценим, а начинаем нарушать, хотя, впрочем, пока частями…». Первой остановкой после Гурьева был поселок Горский. Пароход шел против течения почти трое суток со скоростью 6-10 верст в час и преодолел 250 верст. В Горском вся станица от мала до велика выбежала на яр, взглянуть на невиданное чудо.

Вопреки опасениям, казаки были настроены миролюбиво, с большим интересом рассматривали пароход и общались с речниками. На борту у Лайхио была фотокамера, и команда на память снялась с толпой станичников. Спустя два часа, «Уралец» оставил Горский и поплыл выше к Харкину. Где-то между Редутами и Сорочинской вышедшие на берег казаки махали руками проплывающему пароходу и кричали своему земляку на палубе А.Л. Пустобаеву «Дай Бог!» и «В добрый час!». День за днем в Уральск в Войсковое правление летели телеграммы из станиц, сообщавшие о движении парохода по войсковым водам. Оставались за кормой старинные станицы Калмыков, Лбищенск, Бударин…. «Уралец», плывя по широкому и полноводному весеннему Уралу, приближался к Уральску. Прибытие случилось 6 мая, на 12 день после выхода из Гурьева. Корреспондент «Ведомостей» так зафиксировал это событие: «в 1/2 ч. вечера послышался продолжительный свисток с парохода бр. Лайхия, «Уралец» возвестил населению о своем прибытии.

Еще за полчаса до сигнального известия медленно плывший по широко разлившейся реке пароход был замечен живущими в южной окраине города. Весть о приближении парохода разнеслась по городу и большие толпы народа отовсюду стали направляться на берег Урала; быстроходные автомобили, велосипеды, беспрерывные вереницы экипажей вперегонки спешили к Красному яру, и вскоре тысячная толпа с берега смотрела на невиданную прежде новинку, только что приставшую к берегу». Народ стоял на берегу Урала до поздней ночи, с любопытством рассматривая пароход, оказавшийся совсем маленьким и невзрачным, «не таким как на Волге».

В Уральске «Уральцу» предстояло простоять 2 суток. На другой день корреспондент «Уральских войсковых ведомостей» посетил пароход, задав некоторые вопросы команде. Выяснилось, что в устье Урала судно село на мель, а при движении от Калмыково до Уральска на топливо было израсходовано денег больше, чем на всем пути от Саратова до Калмыкова. Дрова в Приуралье действительно стоили дорого. Любопытно, что котел парохода пытались растапливать даже кизяком, но безуспешно. Казаки во всех станицах встречали речников радушно, препятствий не чинили, вместе с тем у капитана вызвала удивление меркантильность некоторых лиц, требовавших лишнюю «копеечку за почту и дрова». «О казаках мы думали иначе», – признался он.

По итогам посещения парохода «Ведомости» опубликовали заметку «Прощай, старина», в которой автор с грустью констатировал: «Свершилось! Впервые волны родного Яикушки прорезаны стальной грудью. По Уралу впервые прошелся пароход. И как дико кажется это новшество уральскому казаку, с молоком матери впитавшему в себя любовь к родному казачеству в той его обстановке, в которой оно находилось в былые незабвенные времена; казаку, который с детства привык слышать рассказы о первобытной вольнице, о первобытном состоянии всего устройства практиковавшегося на Яике, и который вырос, свято храня память былой общины. Думал ли наш Горыныч, что придет время, когда придется ему поднимать на своих волнах культурное изобретение?.. Что раздадутся пронзительные свистки, нарушившие священную тишину его необозримых степей и лугов; что толпы народа устремятся на пароход, чтобы доехать от Уральска до Кирсанова, Январцева и выше, и в толпе этой затеряется природный уралец, смешавшись с пришлым торговцем, ремесленником, промышленником и другим посторонним иногородческим элементом.

И не одна слеза, я верю, скатится на седую бороду казака, смотрящего на невиданное зрелище… Соглашаясь принципиально с новшеством, поскольку, конечно, оно не противоречит интересам войска, я все же не могу еще раз не высказать с тяжелым чувством свою скорбь относительно того, что внесен еще один штрих в общую картину постепенного угасания и разложения уральского казачества, происходящего в огромной степи, и от приобщения его примитивного быта к условиям цивилизации. Прощай, старина!».

(Продолжение следует)

Урал в Оренбурге. Фото рубежа XIX-XX вв.

ВСЕ РАЗДЕЛЫ
Top