Главная награда

17 апреля 2014
0
1911

(Окончание. Начало в № 15)

Минжан Абдрахманов прошел трудными дорогами войны в Карелии, Прибалтике. Вернее будет сказать – проехал. На «Катюше». Водителем. Не ведавший до этого даже, что такое «баранка», он до конца войны уже так ни разу и не расстанется с ней.

– Мы знали, – вновь и вновь ветеран уносится в своих воспоминаниях в далекие сороковые, – что до нас на этих грозных реактивных установках служили одни офицеры, даже водителями и заряжающими. А снаряды были термическими. Они буквально выжигали местность перед собой, – горела земля, металл, вода… За рубежом стали возмущаться: мол, русские используют оружие массового поражения. Боеприпасы заменили.

Однако все равно советское секретное оружие продолжало нагонять страх на фашистов. Когда «Катюша» обстреливала вражеские позиции, ее экипажу самому приходилось прятаться в окопах, вырытых в стороне. Установка буквально изрыгала пламя и грохот. Как-то Минжана вызвали в особый отдел, вручили ему письмо, пришедшее из дома, и попросили перевести с казахского на русский. В тексте ничего крамольного не оказалось, родные извещали его о том, что у них дома все живы-здоровы, а заодно справлялись о том, как у него идет служба.

Режим секретности соблюдался во всем. Дома даже не знали где он служит, в каких частях. Впервые рядовой Абдрахманов смог сфотографироваться уже после войны. Черный, без каких-либо знаков отличия комбинезон. Ни боевая техника, ни его сослуживцы в кадр не попали. Была лишь за спиной безликая сплошная стена, и в данном случае она воспринималось больше, чем просто некий фон.

Отстрелявшись, установка БМ-13 быстро покидала позицию, чтобы не попасть под ответный огонь немцев – артиллерийский или авиации. Была даже инструкция: в случае опасности – взорвать технику, чтобы она ни в коем случае не попала в руки врага. Слава Богу, за всю войну удавалось избежать худшего.

В один из апрельских, наполненных радостным ожиданием окончания войны, дней 52-й гвардейский минометный полк неожиданно перебросили в населённый пункт Железнодорожный возле Москвы. Восьмого мая Германия капитулировала, а девятого командир полка гвардии подполковник Пушкарев поздравил весь личный состав с долгожданной Победой и добавил, что части выпала великая честь – принять участие в Параде победителей.

В тот же день Минжану Абдрахманову с товарищами удалось взять на полдня увольнительную в Москву. Столица запомнилась тем, что повсюду ликовали, к парням то и дело подходили совершенно незнакомые люди и со слезами на глазах обнимали их, своих освободителей, жали им руки, горячо целовали.

Начались ежедневные тренировки прямо тут, в части. Ездили по обширнейшему плацу, строго выдерживая определенное расстояние и интервал между машинами. Их должно было отделять друг от друга пять метров, ни меньше, ни больше. А потом бойцы принимались за чистку техники. Марафет наводили такой, чтобы нигде ни пылинки!

Наконец рано утром 24 июня своим ходом двинулись в столицу. В одиннадцать начался парад. Впереди колонны реактивных установок ехал в открытой легковой машине подполковник Пушкарев. Перед этим он приказным тоном распорядился:

– По сторонам не отвлекаться, смотреть только вперед на дорогу! Все остальное – не вашего ума дело!

Погода стояла пасмурная. Порой моросил мелкий дождь. Когда проезжали по Красной площади, Минжан бросил взгляд в сторону Мавзолея. Он увидел на нем лишь темные силуэты членов советского правительства. А вот, разглядеть, кто и где с кем стоял, он не смог.

На другой день всех погрузили в железнодорожный состав и отправили на Дальний Восток. На одной станции в Маньчжурии остановились минут на 20-30 и из окон вагонов увидели как происходило пленение японских военных. Они бросали оружие на землю и выходили за ворота своего гарнизона с поднятыми руками. Неподалеку стояли три небольших японских самолета, похожих на наши У-2. За все время операции не раздалось ни одного выстрела.

В Харбине вновь прибывших включили в семнадцатую зенитно-артиллерийскую Шауляйскую ордена Кутузова дивизию, а реактивные установки БМ-13 отправили назад в Европейскую часть страны. Видимо, посчитали, что они там были нужнее. Здесь, на восточных рубежах страны, приходилось не столько воевать, сколько постоянно пребывать в режиме совершенствования своего боевого мастерства. Часто поднимали по тревоге: то в полночь, то в пять утра…

В комнату, где мы сидели с М.Г. Абдрахмановым, несколько раз тихонько заглядывала престарелая женщина. Посидит немного бабушка, как бы прислушиваясь к нашему разговору, и, не проронив ни слова, удаляется в соседнюю комнату, держась руками за стену. Было очевидно, что каждый шаг женщине давался с огромным трудом.

– Моя супруга Шакура, Шакура Нурмухамедовна, – тихо проговорил хозяин квартиры. – Болеет. Мы с ней вместе прожили 63 года, вырастили и воспитали десятерых замечательных детей. Судьба у нее была очень трудной, пожалуй, потруднее и потрагичнее, чем у иного фронтовика. Довелось ей побывать даже под пулями и бомбами, не раз она смотрела в глаза смерти.

Она родом из Каратюбы. Семья Файфутдиновых жила зажиточно, в начале тридцатых подверглась репрессиям и вынуждена была уехать в соседний российский регион на строительство Сталинградского тракторного завода. Потом и Шакура, и её старший брат работали на этом заводе. Когда началась война, брата прямо с завода проводили на фронт, где он, танкист, вскоре на Курской дуге и погиб. А фашистские орды подкатились уже к самой Волге. Сгорел под бомбежками дом, где жили Файфутдиновы. Прятались в вырытых неподалеку окопах. Снайперской пулей был убит глава семьи, он умер прямо на руках у Шакуры, тут же, возле окопа, его и похоронили.

Пришли немцы и всех, кто остался в заводском поселке в живых, погнали куда-то на запад. У Файфутдиновых было шестеро детей, один меньше другого. Самый маленький, грудной, умер в дороге. День или два двигались измученные люди, подгоняемые немецкими прикладами, неизвестно куда. Только наступил однажды момент, когда гитлеровцы вдруг исчезли, будто сквозь землю провалились. Оказывается, наши разгромили немцев под Сталинградом.

Вернулись Файфутдиновы в Западный Казахстан, обосновались в Джамбейте.

Подошла к концу и армейская служба Минжана Абдрахманова. Очень радостной и теплой была его встреча с родными в 1950 году. Бабушка Латифа, больше всех отдавшая сил воспитанию любимого внука, сказала Минжану: «Сынок, это, наверное, богу было угодно, чтобы ты, пройдя через две такие войны, остался жив. Да и мои молитвы помогли. У нас в Джамбейте есть одна интересная девчонка, ты, пожалуйста, женись на ней».

При воспоминании об этом глаза Минжана Габдуловича лучисто засветились, как будто речь шла о том, что было буквально вчера.

– Я тогда сказал моей старшей маме, что готов к этому. Мне лишь бы женщина была хорошей. И с тех пор уже седьмой десяток мы вместе. Ни разу не пожалели, что когда-то свела нас судьба. Шакура Нурмухамедовна всегда была для меня надежным тылом, верной спутницей по жизни, где бы я ни работал – в правоохранительных органах или в сельском хозяйстве.

Автор: Евгений Чуриков
Фото Ярослава Кулика
и из семейного альбома М.Г. Абдрахманова

ВСЕ РАЗДЕЛЫ
Top