Быковы
Извините, за избитость фразы: «Жизнь прожить – не поле перейти», но, рассказывая о семье Быковых, невозможно её не упомянуть.
Было всё: трудности, недоедание, любовь, признание публики, творческие взлеты.., но главное – достойный путь.
Эх, проклятая…
Воспоминания из детства вспышками всплывают в её памяти. Она – пятилетняя девочка, и ей говорят: «Это твой папа, вернулся с войны…» Мама, братья, сестра улыбаются, радуются и плачут одновременно, и она, беспомощно оглядываясь по сторонам, не знает, что сделать, может, зареветь? Но дядя вдруг достает из кармана галифе кусочек сахара, облепленный махоркой, слаще его она ничего не ела! С этого дня соседи Малого Чагана только и говорят, что Быковым повезло – батяня пришел с фронта.
Когда они переехали в пригород Уральска, школа находилась далеко, за Белой казармой, и приходилось каждый день «отмерять» пешком по семь километров туда и обратно. Детвору водила соседка Таня. Особенно тяжело было зимой, в лютые морозы. Из подкладки отцовской шинели мать сшила Ниниле, так ее звали в детстве, шаровары, которые натягивались поверх валенок, чтобы в них не попадал снег. Штанины шуршали подстать скрипучему снегу, она плелась позади ребятишек. Вдруг привычный шорох прекращался, наступившая тишина служила сигналом – Нинила завалилась в сугроб. Ее поднимали и «поход» продолжался.
Вскоре роль проводника взял на себя брат Николай. Бывало, по ночам издалека доносился вой волков, и кто-то из селян видел, как серое собакоподобное существо трусило в сторону оврага за поселком, через который пролегал их путь. Мужики не раз обследовали ту местность, но никого не обнаруживали. Решили ходить с факелами, которые Николай готовил с вечера, обмазывая дёгтем. Подходя к оврагу, дети поджигали их и с криками «Ура!» преодолевали опасное место, довольные своей смелостью.
Надо сказать, что термометров тогда и в помине не было, сколько градусов на улице, определяли по ощущениям. Поутру мать выходила во двор, и, заходя в дом вместе с клубами морозного воздуха, сообщала: «На улице – стынь! В школу не пойдете». Дети, привыкшие к преодолению трудностей – примером им служили родители – все равно собирались на учебу. Вдруг другие придут, а их сочтут трусами, как они переживут такой позор?! Кроме того с собой им давали по кусочку хлеба с салом, которыми они лакомились в течение дня. И еще, учитель Нинилы, сердобольная женщина, угощала её свежеиспеченной лепешкой или пирожком, и лишиться такого пиршества ей не хотелось.
«Постоянным живым напоминанием о войне в нашей семье был дядя Миша, инвалид, его душевные и физические раны, разбитое, «текущее» лицо приносили страдания не только родным, но и тем, с кем он встречался. Пять раз он бежал из фашистского плена, но беглецов отлавливали с овчарками, возвращали, избивали, – с тяжелым вздохом говорит Людмила Ивановна, – лицо текло, и он промокал его куском материи. «Почему такой большой платок?» – приставали мы к нему. «Это, касатики, мне немец подарил, чтобы я от няво не бегал», отвечал он, меняясь в лице».
Не забывается ей и мальчик Витя – из эвакуированных. Грустный и погруженный в себя, он был не разговорчив и почти никогда не улыбался. Сирота, потерявший семью во время бомбежки поезда, жил в уральском детдоме. Скрипка – единственное, что осталось от его прошлой счастливой жизни. Он так пронзительно играл на концертах художественной самодеятельности, что все плакали. Умер в психиатрической больнице, видимо, кошмары так и не отпустили его.
«Ленин в тебе и во мне»
Песни в этой семье пели всегда, они были неотъемлемой частью их жизни. Лет в двенадцать Люда решила испытать свои возможности и, отправившись на сеновал, во всё горло запела: «Повяжу платок с узорами, приму достойный вид. Может, парень в мою сторону случайно поглядит…», чем насмешила старших братьев, однако, как покажет время, напрасно.
Детских песен тогда не было, по-этому пели те, что слышали от взрослых, говорит она. Исключением разве что являлась всесоюзная, со словами: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой. Ленин в тебе и во мне… в каждом счастливом дне». И хор, в котором наша героиня пела, носил имя «Ленинцы». Звучало громко. Но как жили ленинцы «каждого счастливого дня»?
«С нами жила бабака, как мы ее называли, бывшая «енеральша», – вспоминает Людмила Ивановна. – Дед по отцовской линии присягал царю, погиб в 1914 году – в германскую. Было голодно, особенно в 53-55 годы. Бабаке жаль было нас и она, сшив торбочку, пошла просить… милостыню. Добрые люди подавали за погибших, пропавших без вести. Она подсовывала нам подаяния со словами – угостили, пока мы не узнали правду. За ужином отец хмуро сказал: «Мамаша, дошел слух, что ты сбираешь милостыню. Не позорь меня, солдата», и заплакал. И это двойственное, противоречивое чувство, когда переполняет гордость за победу над врагом и сковывает горечь за более чем скромное существование, необходимость что-то скрывать, прятать фотографии родных, якобы неблагонадежных, страх без оглядки высказывать свое мнение, не покидало многих в те годы.
Делу время, потехе час
Работали в семье много. Кроме того выращивали овощи, иначе как прокормиться в поселке? Если в известном выражении: «Хлеб всему голова» поменять слово «хлеб» на «тыкву», то без натяжки можно сказать, она была у них основным продуктом питания. Собирали большие урожаи. Плоды иногда достигали двадцати килограммов, и в таком количестве, что с поля увозили телегами, едва справляясь с погрузкой. А поскольку мебель в те послевоенные годы была в дефиците, то скудость обстановки позволяла складывать тыквы прямо в комнате – они лежали огромной пирамидой до потолка. Чего только не готовили из нее, начиная от горячих блюд и заканчивая десертом. «Мы проводили все лето на бахче с мотыгой, – качает головой Людмила Ивановна, – выращивали и свою картошку, засыпая горкой в подпол. Практически этим только и питались, усвоив на всю жизнь мамину поговорку: «Не потопашь, не полопашь». Однажды Шуру, старшего брата, премировали на работе пирожным. Он принес этот маленький брусочек и отдал младшенькому – Геночке, тот, не видя ничего подобного, расплакался, лишь маме удалось успокоить его галетой из отрубей и ржаной муки».
Будни скрашивались отдыхом. Радиоприемник был большой редкостью, но родители сочли необходимым накопить денег и купить. После трудового дня все усаживались и, затаив дыхание, слушали любимую передачу «Театр у микрофона», переживая и обсуждая действия персонажей. Другим увлечением стала музыка, и вскоре дети безошибочно узнавали на слух произведения классиков. Любили здесь и читать вслух – Горького, Толстого, Чехова.
Особое место занимали казачьи песни. Зачастую к вечеру или по выходным подъезжали родственники из поселков, собиралось человек восемь поющих, и вот уже раздавалось: «Начинай, Садофьевич!» И сильные голоса выводили: «Поехал казак во чужбину…», «Полынушку»… Соседи, да и просто прохожие, заслышав непривычное слуху пение, зачарованно останавливались у калитки.
«В 1959 году подруга пригласила меня в хор, при клубе на железной дороге, им руководил Виктор Алексеевич Музалевский, он учил петь даже людей без слуха, – улыбается она. – Там же работал драмкружок, где играли Саша Щеглов, Владимир Попов, а тогда просто Вовка, в будущем получившие звание заслуженных артистов. Ну и.., – она делает паузу, – Иван Абрамов, ныне мой муж. И так случилось, что мне пришлось заменить актрису, исполнявшую роль в спектакле. На областном смотре мы заняли первое место, как и наш хор».
Людмила и Иван поженились по большой любви. Его дочь, тезка жены, стала называть Людмилу Ивановну мамой. Вскоре родилась еще одна – Светлана. Люда впоследствии окончила режиссерский факультет ленинградского вуза, работала в театре, ее сын Данила стал актером театра и кино.
Просто талантливы
А Светлану Абрамову очень хорошо знают в городе, выступление детского ансамбля «Скоморохи» всегда оставляет яркий след на городских концертах, номера которого являют собой мини-представления, исполненные чистыми детскими голосами и проникающие в самое сердце каждого зрителя. За годы работы с коллективом, 25 лет, через него плодотворно прошли порядка трехсот ребят, обогатившись духовно и раскрыв таланты. Светлана Ивановна, окончив кафедру русского народного хора в Санкт-Петербурге, преподает в детской музыкальной школе, совмещая ещё и работу завуча.
Влюбленная в дело своей жизни, она и воспитанникам прививает это качество, звание лауреатов множества конкурсов прочно закрепилось за ними. Это сегодня они блистают в богатых костюмах, но были тяжелые времена – перестройка 90-х годов, когда люди не получали зарплату месяцами, но коллектив и тогда выглядел прилично, готовя костюмы своими силами.
Ее бывшие подопечные Екатерина Кузнецова, Оксана и Виталий Пархоменко, Максим Портнов и другие неоднократно становились призерами международных фестивалей, обретя свое место в этой профессии. Светлана Ивановна и сама пишет стихи, сочиняет музыку, радуя уральцев новыми находками.
Однако вернемся к нашей героине. Вместе с братом она пела в ансамбле «Казачья песня» Натальи Комаровой, а ещё раньше – в ансамбле при ДК железнодорожников и семейном – Быковых: Николай, Людмила, Геннадий. И опять в числе лауреатов.
Родители, Иван Садофьевич с Натальей Андрияновной, вырастили пятерых детей, родилось больше, но четверо умерли до войны. Александр работал водителем в аэропорту, Полина – на военном заводе в Саратове, Николай – сварщик, Гена – наладчик оборудования, одно время трудился и в Ливии. Людмила, высококлассная портниха, шила не только модные платья, но и артистические костюмы.
Творческая жилка в семье постоянно бьет ключом. Николай и Геннадий поражали не только певческим талантом, но и художественными способностями – писали картины. Словом, есть люди, за которых красноречиво говорят их дела и поступки, за что бы они ни брались.
