Брежнев: обратная сторона медали
(Продолжение. Начало в № 9)
Лукавые соратники
В публикациях о Брежневе часто упускается из вида одно очень важное обстоятельство: в 1976 году он не «держался любой ценой за власть», а хотел уйти в отставку. И это был вполне логичный шаг: дело было не только в преклонном возрасте Генсека. При Брежневе, как уже говорилось, были самые успешные пятилетки, СССР достиг наибольших успехов во многих сферах жизни за всё время своего существования, значительно укрепил военную мощь. Леонид Ильич ушёл бы со своего поста победителем, а не побеждённым: уходить ведь тоже надо уметь…
Однако партийная верхушка, боявшаяся перемен, в том числе смелых экономических преобразований в духе реформы 1965 года А. Косыгина – Е. Либермана, настоятельно уговаривала Леонида Ильича остаться лидером партии и страны: мол, страна никак не сможет развиваться без вашего авторитета в мире, вашего богатого опыта, дорогой Леонид Ильич… Надо остаться во имя интересов СССР и мирового социализма.
Между тем Леонид Ильич чувствовал, что здоровье его начало ухудшаться. И первый серьёзный сигнал тому был еще в 1974 году. Тогда на военном аэродроме возле Владивостока Брежнев, едва успев проводить президента США Джеральда Форда, внезапно почувствовал себя плохо. Посещение города отменили.
Больного усиленно лечили в специальном поезде, на котором он должен был ехать во Владивосток. И все же на следующий день Брежнев отправился, как и было запланировано, в Монголию. Вернувшись оттуда, он тяжело и долго болел, что дало толчок первой волне слухов о его скором уходе с политической арены. Уход был действительно необходим! Но друзья и соратники настояли, чтобы Брежнев продолжал руководить.
Временами его здоровье несколько улучшалось, но он уже никогда не приходил в нормальное работоспособное состояние, болезнь неуклонно прогрессировала – это было видно всем окружающим. Он быстро уставал, утрачивал интерес к предмету обсуждения, всё хуже говорил, терял память. К концу жизни даже самые элементарные вещи к предстоящим беседам и протокольным мероприятиям для Брежнева писали заранее – без таких заготовок он уже не мог обойтись.
Сильные ходы «гроссмейстера»
А теперь пора акцентировать внимание на вещах, говорить о которых не принято: слишком уж они не гармонируют с созданным в постперестроечное время образом «глупого, безвольного и невежественного Брежнева». Были ведь и другие свидетельства. Например, академика, директора института США и Канады Академии наук СССР, работника аппарата ЦК КПСС Георгия Аркадьевича Арбатова.
Вот что он пишет в своих воспоминаниях:
«Секрет его (Брежнева, – А.С.) силы и политического успеха был… в том, что этот человек был типичен для тогдашней политической элиты. Только такой мог выжить и преуспеть. Вместе с тем было бы неверным представлять себе его глупцом, примитивным функционером. Это был по-своему очень неглупый человек. И я имею в виду не только хитрость, аппаратную ловкость, без которой он бы просто пропал, не выжил в тогдашней системе политических координат. Нет. Брежнев мог проявлять политическую сообразительность, ум и даже политическую умелость. Например, сразу после октябрьского Пленума ЦК КПСС избрал, как мне кажется, очень правильную, выгодную, выигрышную линию поведения» («Из недавнего прошлого» – в книге «Л.И. Брежнев. Материалы к биографии». Москва, издательство политической литературы, 1991 год, стр. 86).
Что имел в виду Арбатов? Например, то, что Брежнев работал «на контрасте» с Хрущёвым. Ведь того в последние годы на все лады превозносили. Брежнева – нет. Хрущёв везде мелькал – в печати, кино, на телеэкране. Брежнев – нет. Он не строил из себя «великого человека» и не бил себя в грудь, хвастаясь знаниями произведений классика марксизма-ленинизма (А кто из руководителей СССР их хорошо знал? Разве что Сталин!).
Тем, кому доводилось работать над своими речами, Леонид Ильич не раз говорил: «Пишите проще, не делайте из меня великого теоретика, ведь всё равно никто не поверит, что это моё, будут смеяться». Сложные, затейливые места беспощадно вычёркивал: «Ну, кто поверит, что Брежнев читал Маркса?».
В отличие от Хрущёва он вовсе не спешил высказывать по каждому поводу своё мнение: прислушивался к мнению других, вёл себя осмотрительно и даже, как подчёркивает Арбатов, с известной скромностью. Если уж с чем-то Брежнев выступал, то наверняка и уж тем более не допускал ляпов. Вот никто над ним и не смеялся.
Что касается аппаратной борьбы, то здесь Брежнев проявлял ум, хитрость и изобретательность. Пусть медленно, но он сумел вытеснить, «выдавить» из руководства всех своих политических соперников и недоброжелателей. Без конфликтов, срывов и кровавых репрессий, как Сталин, и даже без публичного поношения, как Хрущёв, Брежнев обеспечил послушание, покорность и даже страх. По свидетельству Арбатова, БРЕЖНЕВА БОЯЛИСЬ ДАЖЕ АНДРОПОВ, ГРОМЫКО и СУСЛОВ. Каково?!
Леонид Ильич «очень ловко манипулировал властью, держа каждого на таком уровне, на котором, по его мнению, тот был удобен. В аппаратных играх, в аппаратной борьбе, то есть в реальности власти и политики, Брежнев отнюдь не был простаком – скорее это был настоящий «гроссмейстер». Не все это сразу поняли, и за своё непонимание им потом приходилось расплачиваться», – подчёркивает Георгий Арбатов.
Брежнев очень заботился о том, чтобы сохранять контроль над армией и КГБ. И не только потому, что с 1967 года во главе КГБ был поставлен лояльный к нему Юрий Андропов, а министром обороны после смерти не очень надёжного Гречко тоже стал «свой» человек – Дмитрий Устинов. И в армии, и в КГБ у него были и другие «свои» люди. Руководители обоих ведомств об этом знали и вели себя вполне лояльно.
Случалось, Брежнев вступал с военными в конфликт, настойчиво отстаивая свою точку зрения. Так произошло, например, во время принятия решения по договору об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1).
На Политбюро с возражениями против уже согласованного текста выступил тогдашний министр обороны Георгий Гречко, заявив, что как человек, отвечающий за безопасность страны, не может поддержать договор. Брежнев, как председатель Комитета обороны и Главнокомандующий, вполне резонно считал, что за безопасность страны отвечал прежде всего он, и настоял на положительном решении Политбюро, резко выступив против Гречко.
Позднее Гречко приезжал к нему извиняться. Вот Леонид Ильич ему и высказал:
– Ты обвинил меня в том, что я пренебрегаю интересами и безопасностью страны, на Политбюро, а извиняешься с глазу на глаз…
Но это что! Был ещё один очень показательный эпизод, разрушающий образ «слабохарактерного Брежнева».
Во время визита Д. Форда в конце 1974 года, когда обсуждались рамки договора ОСВ-2, у Брежнева тоже был длинный, очень острый и громкий спор с военным руководством по телесвязи «ВЧ». Об этом стало известно как от наших участников, так и от американцев. Они-то и рассказали, что в решающий момент обсуждения советский лидер ВЫСТАВИЛ ВСЕХ ИЗ КАБИНЕТА И ЧУТЬ ЛИ НЕ ЧАС ГОВОРИЛ ПО ТЕЛЕФОНУ, ДА ТАК ГРОМКО И ЭМОЦИОНАЛЬНО, ЧТО БЫЛО СЛЫШНО ДАЖЕ ЧЕРЕЗ СТЕНЫ И ЗАКРЫТЫЕ ДВЕРИ.
Будь Брежнев в нормальном, как тогда состоянии, он не дал бы в конце 70-х годов, когда серьёзно болел, согласия строить Красноярскую радиолокационную станцию. Тем более, что Министерство обороны, вносившее вопрос «наверх», не скрывало, что её местоположение нарушает договор ОСВ-1, которым Брежнев по праву гордился. И вот военные, подло воспользовавшись болезнью Генсека, «продавили» нужное им решение. В результате этой ошибки у США появился мощный козырь в переговорах с СССР. Так кто же был прав? «Плохой» Брежнев!
Что наша жизнь? Игра!
О положительных личных качествах Генерального секретаря ЦК КПСС его недоброжелатели предпочитают помалкивать. А ведь Брежнев был не лишён привлекательности, даже обаяния. Он не был жесток и мстителен. В обхождении умел высказывать внимание к окружающим. Во многом, особенно связанном с войной и военными воспоминаниями был даже сентиментален. Его глубоко тронул фильм «Белорусский вокзал», который Леонид Ильич, как рассказывают очевидцы, смотрел со слезами на глазах. Он высоко оценил другой «военный фильм» – «Белое солнце пустыни», довольно долго лежавший на полке, и был очень удивлён этому. Картине дали «зелёную улицу», и она вмиг стала всесоюзным кинохитом.
Друзей своих старых помнил и не оставлял без поддержки. Не любил объясняться с людьми в случае конфликтов, вообще старался избегать неприятных разговоров. Мог и удивить. Когда бывал в настроении, особенно во время застолья (от рюмки, пока был здоров, не отказывался, хотя меру знал), вдруг начинал декламировать стихи. Знал наизусть длинную поэму «Сакья Муни» Мережковского, немало стихотворений Есенина.
В молодости Брежнев участвовал в самодеятельной «Синей блузе», мечтал стать актёром. «Известная способность к игре, к актёрству (боюсь назвать это артистичностью) в нём была. Я иногда замечал, как он играл (надо сказать, неплохо) во время встреч с иностранцами», – вспоминает по этому поводу Георгий Арбатов.
Не сумей Брежнев ещё до болезни, то есть до 1975 года, консолидировать свою личную власть, ему едва ли удалось бы удержаться на посту руководителя до самой смерти. Надо чётко разграничивать: Брежнев до болезни и после. Ведь потом создалось впечатление, что к власти пришёл другой человек, который начал разрушать многое из того, что создал его предшественник. Речь идёт о стагнации во всех областях жизни, расцвете коррупции, приходу к руководству правительством, как оказалось, некомпетентного Николая Тихонова, что только усугубило экономические проблемы. Нужны были решительные меры, чтобы изменить положение.
(Продолжение следует)
Автор: Александр Суетин
