Большая жизнь Малой Никольской

19 декабря 2019
0
1549

Николая Чудотворца уральские казаки почитали не меньше, чем Михаила Архангела. Ведь этот Святой – «вызволитель пленников и покровитель мореплавателей», а уральцам приходилось и из хивинского плена казаков вызволять, и с морской стихией бороться во время аханного рыболовства на Каспии. Архистратиг Михаил – покровитель в военных делах, а в житейских казаки полагались на Николу: «Чудотворец Николай в любом деле помогай!» «Николу» празднуют дважды в год: 19 декабря и 22 мая.

Образок Святого Николая всегда был с собой у каждого казака – в дороге или на рыболовстве. На землях Уральского войска двадцать церквей поставлены в честь Николая Угодника (так, по-старообрядчески называли казаки Святителя), а в Уральске и его окрестностях – четыре.

Ту, которая стояла на Чагане, у начала бывшей Фортштатской (Рабочей) называли Большой Никольской, ее снесли в 30-е годы прошлого столетия. А была она одной из самых красивых в городе.

«Красное здание с белыми пилястрами и арками, «кокошниками и тонкими оконными переплетами …, высокая, стройная, шестиярусная колокольня своей «изукрашенностью» не походила ни на одну из городских звонниц. Она словно парила в воздухе, отражаясь в водах Чагана в солнечные дни. Строгое по своей форме, устремленное ввысь здание было богаче и разнообразнее по своим архитектурным решениям, чем другие городские церкви. В нем не было однообразия и приземленности, характерных для большинства местных храмов. Создатели Никольской старались возвести неповторимый в своей красоте храм. И они добились своей цели: весь церковный комплекс, особенно колокольня, отличались легким изяществом и красочным великолепием. Отказавшись от привычного для городских церквей центрального свода творцы Никольской поставили пять белых куполов – «маковок» с «вызолоченными восьмиконечными крестами и красными «подшейниками». Все это великолепие сверкало и сияло на солнце, придавая храму и соседним кварталам праздничный вид». (из книги Н.И. Фокина «Уральск православный»)

Церковь считалась у уральцев «благословенной», потому что службы велись по «старопечатным» книгам, иногда «старцами», в нее не допускался «никто, из не принадлежащих к старой подлинной вере». Может, поэтому церковь и снесли одной из первых в Уральске.

Вторая Никольская церковь построена на восточной стороне Иканской площади, на месте бывшей походной, пожалованной уральскому Войску Александром Третьим. Походная – значит передвижная – «для свершения службы на всяком месте». Уходят казаки в поход или на багренье: шатровую церковь привозят туда, где проходят проводы – чтобы отслужить молебен о благополучном завершении предстоящего дела.

Новую церковь строили в районе, где «природные» казаки не жили, а потому особого энтузиазма в смысле пожертвований не наблюдалось. Да к тому же в это время все деньги уходили на затянувшееся строительство храма Христа Спасителя. Церковный староста полковник Хорошхин настоял на том, чтобы шестая часть доходов, поступивших на строительство храма Христа Спасителя от осенней плавни, передавалась Никольской церкви.

Летом 1897 года строительство здания Никольской церкви закончили, колокола заказаны. На самом большом, весом сто пудов, были изображены вензель императора Александра Третьего и образы святых покровителей Войска – Николая Чудотворца, Архистратига Михаила и Александра Невского, а также дата – 1889 год. Церковный староста Бизянов приобрел в Москве одеяния для священников, иконы (одну греческого письма), паникадило. Был установлен скромный иконостас. Церковь стали называть Малой Никольской. Освящение церкви приурочили к 25-й годовщине Иканского сражения.

Чтобы привлечь прихожан из окрестных кварталов, рядом с церковью построили приходскую (бесплатную) школу, которую посещали до двухсот человек, появилась небольшая библиотека, выступал хор певчих. И через несколько лет число прихожан увеличилось вдвое.

Через десять лет, в декабре 1899 года случился пожар, который уничтожил не только все деревянные части строения, но и обрушил большой колокол. Случилось это в канун «зимнего Николы», стояли рождественские морозы, казаки уехали на багренье, в городе оставались только женщины, старики, дети, и бороться с огнем было некому.

Но казаки довольно быстро восстановили все деревянные части церкви, возвели новую колокольню, подняли на нее колокол, заказали в Москве иконы Николая Чудотворца и Александра Невского.

Расцвет Никольского храма, пишет Николай Фокин, связан с именем и деятельностью полковника (в последние годы генерал-майора) Ивана Хорошхина, представителя известной дворянской казачьей уральской фамилии. Его отец – герой Крымской войны, брат – подполковник, писатель-этнограф, погибший в бою под Иканом. Иван Павлович Хорошхин был председателем попечительского совета Малой Никольской церкви 13 лет. «Именно он в 1906 году доказал властям необходимость и важность «расширения» церковного здания, ссылаясь на рост числа прихожан (от 200 до 900 человек), постоянно поддерживал приходскую школу, заботился об «украшении» церкви…», – пишет Н.И. Фокин.

Но в 1908 году Иван Хорошхин во время командировки в поселок Скворкино для выяснения причин происшедшего там пожара ночью был убит. Кто и за что убил председателя попечительского совета Никольской церкви, генерал-майора Хорошхина, осталось неизвестным. В преступлении обвинили иногороднего крестьянина. Эта трагедия потрясла уральцев.

В год, когда был убит генерал Хорошхин, рядом с Никольской церковью закончено строительство земской больницы. Как свидетельствуют современники, это соседство пришлось «не по душе» верующим. Два этих обстоятельства способствовали тому, что с того времени Малая Никольская начинает терять авторитет у прихожан.

Многое повидала на своем веку Никольская церковь. В Гражданскую войну, которая в наших краях была особенно кровопролитной, между храмом Христа Спасителя и Никольской церковью хоронили убитых, умерших от ран, голода, тифа. Город постоянно переходил от казаков к красноармейцам и наоборот. Трупов было так много, что хоронили их в общей могиле. Недалеко от земской больницы, между храмом Христа Спасителя и Никольской церковью, на Иканской площади устроили кладбище. В краеведческом справочнике «Урало-Каспийский край» за 1927 год, составленном Константином Данилевским, это кладбище обозначено как «братские могилы». В общем, они там вместе – и белые, и красные. Как у Рождественского в стихотворении о парижском кладбище Сент-Женевье-де Буа: «Тесно лежат они, вдоволь познавшие»…

После революции по большевистской традиции церковь приспосабливали под различные нужды: одно время в ней была ремонтная мастерская, потом склад. В годы Великой Отечественной войны в Уральске под госпитали приспособили все административные здания. Никольская тоже принимала раненых. Об этом долгое время свидетельствовали нацарапанные на кирпичной стене имена и даты военных лет.

Н.Г. Чесноков в книге «Город малиновых зорь» делает вывод, что это выжившие солдаты, «чтобы увековечить память скончавшихся, со скупыми мужскими слезами на глазах на стенах Никольского храма выцарапывали имена и даты их кончины».

При всем уважении к Николаю Григорьевичу не могу с этим согласиться. Мне кажется, что это – не об умерших. Это живые и выздоравливающие без всяких «скупых мужских слез», а по мальчишеской привычке царапали камень, оставляя свои имена, инициалы и даты! Зачем кому-то выцарапывать имена умерших? Разве они обречены на забвение? Ведь даже с фронта присылали сообщения о гибели. И все раненые прибывали с фронта с документами, справками из медсанбатов. Извещения об умерших в госпиталях отправляли родственникам. Госпиталь – не концлагерь, где у заключенного только номер и где человек может сгинуть без имени и без следа. Тем более госпиталь в тылу.

Просто эти солдаты были очень молоды. А что любят делать мальчишки, чтобы оставить после себя след? Правильно – вырезать ножичком на дереве или нацарапать на камне, что «здесь был Вася». Во всяком случае, мне почему-то хочется думать, что именно так и было. Я видела эти надписи – не было там слова «умер», только имена, а на некоторых только инициалы и даты.

Надписи эти на южной стене церкви, там, где весной хорошо пригревает солнышко. И даты стояли весенние и летние. Я тогда представляла, как выходили туда выздоравливающие солдатики в белых рубашках и белых бинтах – погреться на солнышке, покурить, поговорить перед отправкой: кому снова на фронт, а кого-то комиссуют и – домой. И вот царапали они камень: мы здесь были!

Причем здесь «стена печали», «храм-мартиролог», «новопреставленные» и прочая панихида, о чем пишет Чесноков? Наши уральские врачи возвращали в строй 70-80 процентов прибывших раненых! А тех, кто не выживал, хоронили на старом кладбище в братской могиле. На плитах, наверное, не все имена. Но ведь кого-то, возможно, забирали родные, а кого-то хоронили все-таки на Иканской…

А вот то, что нужно было сохранить эти надписи, о чем пишет Чесноков – с этим нельзя не согласиться. Очень жалко, что во время реставрации их заштукатурили.

Вскоре после войны, в 1947 году, братские могилы на бывшей Иканской площади окончательно разровняли и сделали стадион, футбольное поле.

Много было сказано слов о кощунстве, о беспамятстве, о надругательстве над памятью. Все это так. Но если посмотреть старую карту, так чуть ли не полгорода стоит на костях. Меня когда-то потрясли строки из стихотворения грузинского поэта Отара Чиладзе «Завещание»: «…Хочу оставить всё, что вижу, и то, что шире и что дальше – воздушный шарик, нашу землю, могилами набитый шар». Такая трагическая, мрачная образность пронзила: а ведь это действительно так!

Никольскую вернули верующим в 1997 году. Уже утихли страсти, с которыми был передан верующим храм Христа Спасителя – митинги, петиции, отказ в регистрации церковной общины, голодовка на паперти, судорожные попытки партийной власти, которая доживала последние дни, не допустить возвращения церкви верующим. Никольскую возвращали, когда партийной власти уже не было. Но тоже с трудом. Только через два года после того, как была зарегистрирована церковная община, храм вернули.

Дело осложнялось еще и тем, что в Никольской располагалась детская спортивная школа. Аргумент не отдавать у властей был железный – дети. Точно не помню – до того, как храм вернули, или после – только зачем-то прямо посредине церкви вскрыли полы и вырыли какую-то яму. Прошел слух – в спортшколе хотят сделать … бассейн. Может, это была шутка, но яму эту я видела своими глазами. Скорее всего, что-то искали. Наверное, думали, что там успели спрятать что-то ценное. Как будто за 70 лет никто не догадался поискать.

Но главное богатство церкви оказалось не под ногами, а над головой. Когда отодрали доски, которыми был закрыт купол церкви, открылись фрески. Они уцелели почти полностью, и это было чудо, учитывая, что в церкви чего только не было – и машины ремонтировали, и через «козла» прыгали, а по некоторым сведениям и шкуры животных обрабатывали. Наверное, спас деревянный потолок, которым они были прикрыты. Потому что со стен, где тоже сквозь толстый слой краски проглядывали лики святых, штукатурка осыпалась. Соорудили козлы, и ребята, почти мальчишки, осторожно стряхивали, смывали краску. Помню, что тоже поднялась туда, под купол, вблизи было видно – настенные фрески вряд ли можно спасти.

Сто лет назад роспись храма делал приглашенный из Саратова художник А. Петров. Он работал два года и «весьма добросовестно», как писали «Войсковые ведомости», произвел роспись внутренних стен. Большинство из них являлись копиями фресок Владимирского собора в Киеве.

И вот через сто лет другие художники восстановили то, что еще можно было восстановить. Во всяком случае, роспись купола храма с изображением Бога-Вседержителя в центре, пророками и апостолами восстановлена в первозданном виде.

Помню, что работал в церкви молодой художник Алексей Бекетов. «Напишите о нем, – говорили женщины, служащие храма. – Он болен, но работает во славу Божию». Это означало – не за плату. Но когда я в следующий раз пришла в церковь, чтобы встретится с этим Алексеем, женщины сказали: «Молитесь за него». Вскоре этот молодой парень умер от смертельной болезни, успев перед смертью принять монашеский постриг.

Вспомнила об этом, когда года два назад в Выставочном зале демонстрировались картины уральских художников. Увидела среди них скромных размеров картину маслом с изображением уральского храма. И подпись – Алексей Бекетов. Отец Владимир (Корчажников) сказал, что монах Алексей Бекетов, монах Олимпий (или Олифий) фрески не реставрировал – он восстановил иконостас.

Храм освятили дважды: в день «зимнего» и «летнего» Николы. Первая икона, которую верующие принесли в храм, была храмовая икона Святителя Николая Мирликийского (надо отдать должное людям, которые столько лет хранили такую большую икону). Из Храма Христа Спасителя передали икону Пресвятой Богородицы, которая до этого хранилась в запасниках краеведческого музея. Обе были потемневшие, лики едва проглядывались. Но через некоторое время иконы стали светлеть, обновляться, на иконе Божьей Матери проступили лики. Причем, как утверждают священнослужители, произошло это без вмешательства человека, по воле Божьей. Эти иконы – самые почитаемые в храме.

С тех пор Никольская церковь преобразилась и стала любимой у многих верующих Уральска. В дни престольного праздника не вмещает всех пришедших. Акустика здесь, несмотря на небольшие размеры, великолепная. Еще в этой церкви любят принимать крещение и крестить детей: в одном из приделов устроена настоящая купель, в которую и взрослые могут окунуться с головой, как положено. Возле храма установлен поклонный крест в память о героях Иканского боя. При храме работает воскресная школа, для детей рядом с церковью построили отдельное здание.

И звон колоколов Никольской церкви переплетается с благовестом храма Христа Спасителя. В память тех, кого уже нет, и во славу живых.

Фото: Ярослав Кулик
ВСЕ РАЗДЕЛЫ
Top