Благо устраивать город
В последние годы для города делается многое. И брусчаткой почти весь центр выложили, и набережную построили, и парк благоустроили, и многое другое. Но впечатление такое, что все это не столько для людей, сколько напоказ.
Еще не так давно в городе, например, практически не было ни урн, ни скамеек. Сейчас их предостаточно, во всяком случае, в центре города. Только на одном бульваре (бывшей Театральной) скамеек не менее трех десятков. Но попробуйте в летний день на них присесть. Мало того, что сверху солнце палит, так они еще и сами – как раскаленные сковородки. Поэтому популярностью пользуются две-три – те, до которых достает тень от больших деревьев. Остальные доступны только в вечернее время.
Бульвар этот – вроде как компенсация горожанам за вырубленный сквер, о котором по сей день вздыхают старожилы. Но тогда хотя бы вдоль этого бульвара сохранили или высадили нормальные деревья, а то оставили от карагачей остриженных под ноль уродцев: ни вида от них, ни тени. В общем, утешение от этого бульвара неутешительное (простите за тавтологию). Ни тебе тени, ни уединения от городской суеты – сиди посередине раскаленной брусчатки на раскаленной скамье – напоказ.
Деревьев в городе почти не остается: старые падают, новые не принимаются. Я однажды пыталась подсчитать, сколько денег было потрачено на озеленение и сколько было высажено деревьев и кустарников за последние годы. Собрав ответы из городского акимата на запросы, была потрясена: десятки миллионов тенге, километры кустарников, гектары цветников и сотни саженцев. Старый лесовод Иван Петрович Савинков (ныне покойный) объяснял: сажают деревца, не подготовленные к посадке. Раньше посадочный материал готовили в специальных питомниках, несколько раз пересаживали с места на место, чтобы корневая система развивалась в определенном объеме, сейчас же такой подготовки не ведется. Еще одна причина – нерайонированные сорта. Сосны и ели в городе гибнут от загазованности, от самого, закованного в асфальт и брусчатку, города.
Весной на проспекте Достык высадили ели – они были ослепительные красавицы: зеленые, пушистые. И какими чахлыми, сколько их ни поливают, они выглядят сейчас. Деревьям не оставляют в городе клочка земли: их просто под самый ствол закатывают в асфальт. Практически не оставлено приствольного круга даже у старых «овчинниковских» дубов, что растут напротив Дома Карева. Николай Григорьевич Чесноков первый обратил внимание, что ветви этих дубов причудливо изогнулись в виде вензеля с буквой «О», и это теперь единственное напоминание о том, кто их посадил и чей дом стоял на месте нынешнего магазина. Неужели и эти исторические дубы ждет та же участь – засохнуть и быть спиленными?
А ведь раньше улицы города смотрелись зелеными тоннелями, а вдоль дорог текли арыки. Не современные бетонные желобы с мутной жижей, а настоящие среднеазиатские арыки с чистой проточной водой. Они питали корни деревьев, увлажняли наш сухой степной воздух, создавали для зеленых насаждений комфортный им микроклимат. Из арыков брали для полива воду, в них купались дети, но упаси Боже было бросить туда какой-нибудь мусор. До сих пор помню, как меня в детстве отчитала проходящая мимо старушка за то, что, вылизав бумажный стаканчик из-под мороженого, я не нашла ничего лучшего, как бросить его в арык. Этот урок я запомнила на всю жизнь.
Начиная с 90-х годов прошлого века, арыки восстанавливали не раз, но не течет по ним вода так, как раньше. Где-то нарушен естественный уклон, который использовали наши мудрые предки для устройства арычной системы, и теперь мимо сквера Молдагалиева вода несется с крейсерской скоростью, непонятно куда, а по улице Карева арыки вообще сухие. В них выбрасывают мусор, выливают помои, зимой скидывают снег, а весной начинают все это вычищать. Арыки теперь перестали выполнять свою функцию, но превратились в постоянный объект работы для дворников и «биржевиков».
Нашему парку – около двухсот лет. Уже только поэтому он – памятник истории. И такой статус ему присвоен. Несколько лет назад в парк тоже было вложено немало денег – ограда, брусчатка, фонтан, очистка от сухостоя. Казалось бы, уж здесь-то зеленым насаждениям – и климат (рядом река), и простор. Но и тут деревьям тесно: всюду под ними на газонах расположились аттракционы и кафе. Расширены выложенные брусчаткой аллеи, ведущие вглубь парка, исчезла их густая таинственная сень, очарование. Да и сама разноперая эта брусчатка совершенно «не идет» старинному парку – как яркое дешевое ожерелье на шее красавицы. Особенно неуместна эта яркая брусчатка на боковых аллеях. Парк превратился в зону коммерции. Старые дубы, помнящие еще основателя Войскового парка Аркадия Столыпина, тоже используются под коммерцию. Вокруг их стволов устроены площадки для полосы «десантника», между ними натянуты тросы и «тарзанки». А ведь этим деревьям по сто с лишним лет, они помнят Льва Толстого и цесаревича Николая, посещавших дачу войскового атамана, их нужно лечить и беречь, потому что они уже сами – история.
Несчастный дуб возле кафе «Людмила» замуровали в бетон, заковали цепью и приделали к нему металлическую ладонь, которая якобы «исполняет желания» – все для привлечения посетителей, для коммерции. А ведь именно на этом месте находилась когда-то летняя резиденция войскового атамана, проще говоря, дача – деревянная резная.
На самом выгодном месте у реки – там, где была березовая роща – построили какой-то уродливый аттракцион. Березы и дубы в парке «обдирают» на банные веники все, кому не лень. Сама видела, как по-дачному раздевшийся до пояса мужик деловито обрезал в укромном местечке ветви березы. Сначала думала, что это работник парка делает какую-то санитарную обрезку. Оказалось – на банные веники. Березовые и дубовые. На базаре их продают по 300 тенге.
Сохранившиеся еще деревья вдоль берега служат причалом для дебаркадеров, с которых отправляются по реке лодки и катамараны.
Про мост через Чаган даже говорить больно: изуродовал этот никому ненужный и дорогостоящий заржавевший долгострой центральную часть парка, берег Чагана и стоит чудовищным напоминанием прожектерской бездумности. На том берегу, еще недавно почти девственном, уничтожили десятки могучих тополей, цветущие лужайки, изуродовали берег, распугали животных и птиц. Вы не поверите, но лет десять назад я видела там даже такого редкого зверька, как ласка. Это милое юркое животное целый час дразнило нашу собаку: то ныряло в воду, то взбиралось на деревья и, похоже, было совершенно непуганым. А ведь это в черте города! И вот такой уголок раскурочили из-за какой-то конструкции, которая нависает над рекой и парком символом бесхозяйственности, если не сказать глупости.
В прошлом году было, наконец, закончено строительство набережной Урала, точнее небольшой ее части в районе стелы. Сорок лет назад набережную начинали строить от Старого собора, укрепив в том районе берег. Ведь в давние годы не раз возникала угроза подмыва храма. Казаки укрепляли в этом месте берег бревнами, которые легко уносил Урал в половодье, а в начале 19 века даже всерьез ставили вопрос о переносе собора в другое место. Потом Урал от святыни отступил, но при его своенравности вполне мог снова изменить русло. Те проектировщики наверняка это учитывали. Там по берегу еще сохранилась местами бетонная дорожка, по которой можно дойти до новой набережной (и это намного ближе, чем пройти это расстояние по улице ). Но на нее вы не попадете – уткнетесь в крепостную стену. Новая набережная замкнулась на небольшом кусочке берега, отрезав его от города. Вместо чего-то легкого и светлого получили мы крепостную стену с бастионами «в скорбно-кладбищенском стиле» (Р. Вафеев). Соединения этой набережной со Старым собором, похоже, уже не будет.
Такое впечатление, что город благоустраивают временщики и некомпетентные люди, имея единственную цель – освоить деньги. Нигде нет привязки к богатой истории города, которая могла бы дать простор фантазии художников, скульпторов, работников культуры и которая могла бы привлечь в город туристов. «Как будто город не существовал до этого четыреста с лишним лет», – с горечью говорил писатель Николай Чесноков и постоянно говорит архитектор Рустам Вафеев.
С тех пор как туристические и деловые поездки по «европам» для наших чиновников стали явлением обыденным, городу стало только хуже. Один в Париже увидел подстриженные в «шар» деревья, и вот уже наши карагачи стоят, как новобранцы на кривых ногах. Другому в Брюсселе сказали, что зеленый цвет многочисленных скульптур – это патина бронзы, и вот уже памятник Маншук Маметовой покрыли зеленой краской – авось кто-то примет ее за благородную патину. Третьему где-нибудь в Бухаресте понравились вьющиеся цветы, повесили и у нас на всех столбах и каких-то металлических раскоряках – цветы засохли тем же летом. А деньги освоили.
Про Уральск чаще всего говорят с эпитетом «старейший». Старейший город республики, старейший театр, старейший парк. Очень хочется, чтобы и относились к нему с должным уважением, а благоустройством города занимались профессионалы и люди, любящие свой город и его самобытную историю.
