Ах, ты степь моя, степь широкая!

Корни

Прадед по отцовской линии, Федор Федотович Буянкин, родился в крестьянской семье около 1858 г. в деревне Дегилевка Максимелейской волости Пензенской губернии. Малоземелье вынудило его и жену Пелагею, с кучей детишек, в 1886 году на отчаянный шаг – выпросить у сельской общины (Мир) разрешения, а у священника деревенской церкви – получить благословение на переселение в малозаселенные земли Уральского казачьего войска. В Бузулуке, куда молодая семья вскоре приехала поездом, Федора заметил состоятельный казак Рубежинской станицы и, несмотря на шестерых детей, предложил высокому, косая сажень в плечах, переселенцу жилье и работу на его хуторе Савичев. Старшим из детей в это время был 12-летний Павел – в будущем мой дед Павел Федорович. Позже, на этом же хуторе родился мой отец – Иван Павлович Буянкин. В советское время рядом с хутором Савичевым выросла центральная усадьба колхоза им. В.И. Ленина Приурального района (с. Горбунов). Из хутора Савичев шестеро подросших сыновей и одна дочь Павла Федоровича нашли свои рабочие места в совхозах Оренбургской и колхозах Западно-Казахстанской областей.

Наше время

После окончания Великой Отечественной войны мой отец с семьей переехал жить и работать в бывшую станицу Январцево. Здесь, на благословенной уральской земле, довелось родиться мне, а также двоим братьям и младшей сестре. Выросли, окончили школу, получили специальности и «путевки в жизнь» в разные концы страны, но всегда будем гордиться нашей малой Родиной и помнить, что мы – «из Январцева».

И дело здесь не столько в географических координатах места рождения, сколько в той незримой атмосфере седого Урала – Горыныча – «серебряны берега, золотое донышко», в том внутреннем ощущении, что живешь ты в уникальном месте – школа и дом в Европе, а сенокос и бахчи – в Азии. Знойный воздух прилегающих к поселку песчаных просторов «самарского» берега Урала и манящая к полуденному отдыху сень тополиных рощ и дубрав за старицей на «Бухарской» стороне.

Январцевская природа не имеет заокеанских ярких, лакированных красот, но тем дороже и неповторимей её чистота, первозданность и разнообразие излучин реки, поочередной смены крутого глинистого обрыва на отлогий участок берега, с зарослями ивняка и золотым песком, поистине девственного пляжа. Тогда мы не знали названий многих растений нашего края, но мы не могли не заметить россыпи весенних цветов в степи и летних – в лугах. И уж, конечно, приучались ценить дары природы. Чего только стоят иссиня черные, сочные и крупные ягоды, в форме опрокинутого конуса – ежевики! В любой сезон года наша родная степь и каждое урочище богатых пойменных угодий украшены были такими нарядами, от которых глаза не уставали, как не устают они в родительском доме, где все так тепло и уютно.

В детстве и юности нам в голову не могла прийти мысль, что вода в колодце может быть какой-то другой – не такой, какая есть, – кристально чистой и, конечно, вкусной, целебной. Вода в Январцево, в любом колодце, соперничала с родниковой и не нуждалась в рекламе.

История форпоста, станицы, поселка…

Особую прелесть придавала обоснованная уверенность, что земля эта обитаема с глубины веков, но не потеряла от этого очарования своей молодости. История, что называется, была буквально под ногами. За околицей села, нет-нет да и попадались винтовочные патроны времен Гражданской войны. С более раннего времени весенние ручьи вымывали вдоль полевых дорог позеленевшие, конца 19-го века, нательные кресты казаков, а не то по-над речкою Ембулатовкой найдешь и круглую свинцовую шрапнель, не нашедшую свою цель в стычке казаков и правительственных войск из Оренбурга, первой трети того же века. Изредка кому-то из нас попадалась древняя, грубоватая по форме, неизвестно какого времени и властелина, монета. Отдельной темой для краеведения могла бы послужить наша с Павлом Карповым находка в 1961 году малой мортирки для будары, времен восстания Пугачева и проверка её боеспособности экспертами-самоучками с улицы Уральная.

Считается, что Январцево по возрасту старше областного центра – Уральска. Здесь не только пролегал Шелковый путь из глубин Азии, но ещё за тысячи лет до этого тут проживали, а потом уходили на Запад народы, которых сегодня обобщенно называют «индоевропейцами». Свидетельством этому остались цепи, седых от древности, насыпных курганов, вдоль поймы реки, напротив Январцево. Здесь пролегали торные пути и в последние 2-3 века, когда решались дела посольские, военные, торговые или вопросы ремесел, науки, культуры, искусства и другие. Проездом или с остановками, на пути в Оренбург, бывали здесь такие именитые люди, как П.С. Паллас, В.И. Даль, А.С. Пушкин, В.Г. Короленко, Ф.И. Шаляпин.

Отсюда январцевский казак Г.Т. Хохлов сотоварищи отправился 127 лет назад в заокеанское путешествие по маршруту инока Марка в поисках мифического, справедливого Комбавского царства с истинной верой страны Беловодье, лежащего «за синью дали, за высокими горами, у грани с Опоньским королевством» (Япония), чтобы «послужить обчеству», в выборе мест для переезда всем миром.

Потомственный житель Январцева И.М. Ботов, ставший в зрелом возрасте виднейшим ученым Академии наук Украины, выпустил в свет целую книгу по истории малой Родины, основанную на архивных документах. Один из моих родственников коротко, но ёмко заметил, что «не по каждому селению пишут такие книги». Именно поэтому и сидит в головах «январцевского племени» особая «причинка», заставляющая не опускаться до уровня «иванов, не помнивших родства». Вот это и называется: «Мы из Январцево»!

Потому и предлагаю своим дорогим однокашникам из Зап.-Каз. СХИ выпуска 1970 года свои заметки, не только греющие, как мне кажется, душу земляков, но и в какой-то мере раскрывающие миропонимание счастливого поколения детей послевоенного трудного, но светлого, давшего позитивную зарядку сил, времени. Думаю, что это относится не только к тем, кто из Январцево, но и тем, кто из Аксая и Лубенки, из Ташлы и Каменки, из Джаныбека и Хобды. Не обидится, впрочем, и тот кто из Свистуна, Янайкино, Анкаты, Бурлина, Ветелок, Каратобе и Чапаева, а также из других населенных пунктов наших общих степей Приуралья.

Пусть эти малые заметки, хотя бы на короткое время, вернут каждого из нас в тот мир, в котором довелось жить, учиться и готовиться к взрослой жизни в 1965 году, когда мы были зачислены в 111 и 112 группы агрономического факультета.

Вороняшка детства

Вспоминая годы отрочества, которые пришлись на нелегкие 50-е прошлого столетия, в памяти все время всплывает видение жаркого августовского дня, обжигающий подошвы детских ног песок у извилистой степной речки Ембулатовки, что несет свои холодные родниковые воды к седому Уралу сквозь тенистый строй сумрачной ольхи и раскидистых осокорей. В этом краю учился познавать и любить родную природу. По излучинам Ембулатовки, на луговых темноцветных почвах, были построены небольшие орошаемые участки для выращивания овощных культур и саженцев древесных пород. По арыкам, обочинам дорог, а то прямо в грядках рядом с культурами, часто встречались развесистые кусты паслена черного, по местному «вороняшка».

И казались черные ягоды паслена нам, детям, самым вкусным угощеньем, особенно когда мать сварит вареники со сметаной, сразу же, как только мы с сестрой пешком, за 5 км по пескам, принесем полное ведро черных ягод. Особым шиком было украсить это ведро по верху хотя бы горстью белых с желтизной ягод «сахарной» вороняшки, изредка встречающейся на этих же плантациях вдоль щедрой речушки Ембулатовки. Если эти походы по песку были удачными несколько раз, то мама излишки ягод сушила на крыше дома на зиму. В зимние праздники потчевала она нас сладкими лепешками и пирожками с начинкой из вороняшки. Ничего подобного не найти сейчас в самых изысканных кулинарных магазинах.

Ну а когда кто-то из домашних прихватит ангину, насморк или другое простудное заболевание, или если загноится порезанная ракушкой на Урале нога, в ход идут не только ягоды, но и цветы, листья паслена черного.

Где же ты, весна красная?

Весна запаздывала. Уже прошло пять дней, как мы с братом рано по утру, взяв по испеченной мамой хлебной птичке, забирались по лестнице на крышу сарая, где зимой жили корова, теленок, овцы и добрая, всем довольная хрюшка, и с замиранием сердца дружно звали жаворонков:

Жаворонушки! Прилетите,
Красно летушко принесите!
Нам зима надоела,
Все сухарики поела!
А коровушка бура,
Все сено сдула!

Уговаривая звонкими детскими голосами маленьких долгожданных пташек, мы искренне верили, что они нас неприменно услышат и принесут на крыльях из дальних краев тепло и солнце. Но за околицей станицы все бугры замела последняя на прошлой неделе пурга. Негде было приютиться и согреться долгожданным вестникам весны. Где-то в южных степях задержались.

Тогда кто-то из старших ребят на улице предложил позвать на помощь скворцов. Всего-то надо поставить новые, высокие жерди для скворечников с ветками.

– Вот увидят издалека скворцы свои домики на новых деревьях и сразу заторопятся занимать их, – уверял мой друг Колька из соседнего дома. – Ну, а за ними и жаворонки будут тут как тут, – добавил он.

Посмотрели мы на покосившиеся шесты с домиками для скворцов и вдруг заметили, что почти все ветки на них от ветра давно поломались. Где ж там скворцу и скворчихе садиться? А если гости к ним? Скворцы же любят друг друга навещать. К тому же шесты показались нам состарившимися и как-будто ушедшими в землю.

Да, видно давно надо было сбегать на берег Урала, чтоб выбрать подходящие деревья для скворечников. На следующий день, в субботу, пошли домой к здешнему леснику Лукичу по прозвищу Сысой, чтоб дозволил три дерева срубить для скворцов. Глянул он из-под кустистых бровей своих строго, разгладил смоляную, с сединой, бороду, а потом и говорит:

– Для скворцов грех отказать, ведь они лучшие друзья леса! У меня и план в 73 квартале, за зимней дорогой, повесить на деревьях 18 домиков. Там молодые посадки золотистой смородины, вот от червей разных да тлей скворцы и защитят их. Только вот в лесу, мальцы, сейчас снега по пояс, как же вы деревья энти притащите в станицу?

– Мы по одному будем возить на санках! Мы ничего, мы сильные!

– Ништяк, коли сильные, но рубите так, чтобы пеньки были не выше моей четверти.

А что бы поняли, растопырил пальцы и добавил:

– Вот, от края большого пальца до конца вот этого, что зовется указающим. Если меньше, дык, пришлю штраф родителям. Да рубить идите к галанчикам, там осокорь густой и высокий, и не толще ваших варежек. Где галанчики знаете, небось? Сразу за красноталом.

Кто же не знает, где галанчики! Это единственное место на излучине Урала, где на отмели весной остаются россыпи крупных голышей-окатышей, среди которых гнездятся разные кулики. Вот только идти туда придется около двух километров. Взяли мы впятером двое санок, два топора с веревкой да по краюхе хлеба и пошли по крепкому еще насту вдоль берега.

А как свернули от галанчиков в лес, так и наст кончился. Пришлось идти гуськом, протаптывая снег ногами. Добрались до молодняка осокориного. Смотришь вверх, а шапка падает. Хорошие будут жерди для наших скворечников!

Разгребли снег у первого дерева и тут лишь вспомнили лесникову четверть. Хоть бы замерить у него надо было б! Так и о линейке никто не подумал. Поспорили, поспорили, а потом решили, что будем рубить как можно ниже – за это же лесник не будет ругать!

Решить-то решили, да вот рубить у самой земли очень неудобно и трудно. Однако по очереди помахав топорами, склонили первое дерево. А оно ветвями вверху держится за соседние деревья и не падает. Стали за комель его наискосок дергать и вскоре одолели.

Нижние ветви очистили топорами, а верхние – для скворцов оставили.

День погожий, в лесу не холодно, и от работы все мы взмокли и подустали. Присели на дерево закусить горбушкой хлеба. А чтоб не простудиться, сразу стали искать да отаптывать второе дерево. Через полчаса еще одна опора для скворечника была готова. Тут уж приноровились и третье дерево совсем быстро подготовили. Обрубленные ветки все на поляну в кучку сложили, чтоб лес не засорять.

Привязали комель первого дерева к большим санкам, а комель второго – к малым, а за третьим деревом решили прийти сразу, как первые два отвезем.

Каждые санки решили по двое тащить, а один из нас топоры понесет. Большие санки хоть и тяжелые, но проваливались в снег неглубоко – полозья у них широкие. Малые, с узкими железными полозьями, чуть не до земли провалились, в снег зарылись, что и сдвинуть их с места сил не хватает. Пришлось второе дерево отвязать от них, а возить договорились на больших санях, в три захода. Первое дерево, во двор Пашке притащили, попеременно меняясь в постромках, только к трем часам дня. Быстро закусили у его матушки и вновь побежали в лес. К концу дня усталые, но румяные от солнца и воздуха, радостные от удачного завершения договорились завтра ставить скворечники вместе, по очереди у каждого двора.

А утром, чуть свет, как говорила наша мама, три моих друга уже стучали в дверь. С порога – сколько спать будешь? Хотя мы с братом давно были на ногах.

Старую высохшую жердь у скворечника опустить было не трудно. А вот новое сырое и большое дерево с закрепленным домиком скворца никак не хотело подниматься вверх.

Пришлось позвать на помощь отца. Принес он из чулана два волосяных аркана, так у нас веревки назывались, да высокую вязовую рогатину. Накинул он оба аркана петлей ближе к макушке дерева, а концы развел в разные стороны. Стали мы тянуть веревки в разные стороны, а он подпирать дерево рогатиной снизу. Не успели оглянуться, как домик скворца оказался, наверное, метров на шесть от земли. Осталось только прикрутить нашу опору приготовленной проволокой к сохе плетневого забора в двух местах.

(Продолжение следует)

Автор: Виктор Буянкин,
заслуженный работник Республики Казахстан,
кандидат сельскохозяйственных наук,
г. Волгоград, февраль 2015 г.