Ах, ты степь моя, степь широкая!
(Продолжение. Начало в №17, 18)
Руководство местного лесхоза не требовало денег за эти дрова, а всячески поощряло население, так как бесплатно шло очищение берегов реки от топляков и хвороста.
Через месяц-полтора седой Урал успокаивался, уходя в свое русло, а мы же, мальчишки, получали для работы обширные отмели с богатыми слоями «наплава», с запасами куги, хвороста, дров, бревен и прочего добра, что выбрасывал в половодье щедрый батюшка Урал. Порой здесь мы обнаруживали самые неожиданные находки. Чаще откапывали утащенные в прошлом году крупной рыбой спиннинги, или другие рыболовные снасти, то вдруг – почти укомплектованное старинное боевое казачье седло, с проржавелыми стременами, седельной лукой, со скрюченными «окаменевшими» темными кожаными ремнями, невесть как сохранившимся в бездонных кладовых прежних войсковых земель.
Ошеломляющей была находка посеребренного старинного самовара с выштампованными у него на «груди» четырьмя медалями качества, что заслужил в 1840-1870-х годах тульский завод, принадлежавший братьям Шереметьевым – известной графской фамилии Российской империи.
Такие сокровища попадали не часто, но каждый год в «наплаве» мы собирали черные лакированные с крупными шипами-рожками странные орехи. У некоторых из них к середине ореха были прикреплены темные «шнурки» – вроде корней.
Дома старшие поясняли, что это плоды водяного ореха – чилима. Сосед – аксакал сказал, что это «шайтан-алма». Мы разбивали эти красивые крупные орехи, но оказывалось, что внутри ничего нет. Много позже, став агрономом, от профессора пединститута Иванова Всеволода Вячеславовича узнал, что это реликтовое водное, одно из первых цветковых растений, появившихся на земле еще до человека. «Шнурки» же на орехах, что мы находили, есть не что иное как высохшие, проросшие прошлогодние стебли, на которых и сохранилась пустая скорлупа. В половодье же, вместе со льдом, камышом и кугой, могучий Урал, как заботливый хозяин, вычистил все это из своих озер и стариц в главное русло и выбросил вдоль песчаных берегов.
От профессора В.В. Иванова, признанного знатока флоры нашего края, стало известно, что водяной орех встречается в пойменных водоемах верхнего и среднего течения реки Урал.
Водяной орех или рогульник плавающий, чилим, по научному Trapa natans L. относится к семейству Рогульниковые, представленному единственным родом Рогульник. Он известен под названием чилим, водяной каштан, чертовые орехи и т.д.
На территории бывшего СССР ботаники насчитывали 10 видов рогульника. Однако большинство их мало изучены, и чаще всего используется обобщающее название – рогульник плавающий.
Тополь на Урале
На самом краю обрывистого берега большой реки стоял могучий тополь. Уже несколько лет его макушка смотрела на бегущую воду реки. И с каждой весной берег реки приближался всё ближе и ближе. Три года назад тополю стало не хватать влаги и пищи, и часть ветвей засохла. Это река оборвала ближние к ней корни, и теперь они свисали с обрыва беспомощной бородой, которая безобразно торчала из земли.
Этой весной у тополя зацвели только две большие ветви, что тянулись в сторону родного леса, а не к реке. Вскоре на них повисли богатые сережки, или как в этих краях говорили люди, «вирюжки». В них зрели мелкие семена, окутанные белым пушистым пухом. Потому что был тополь от природы деревом-матерью. Раскрыться эти сережки смогли только у одной ветви. Второй не повезло – листья на ней стали вянуть. У великанши-матери не хватило сил. Во время половодья быстрые льдины вновь урвали кусок глинистого берега вместе с корнями, питающую эту ветвь.
Печаль одолела раскидистую крону тополя. Сто один год в начале лета с него слетали целые облака пушистых семян, которые уносил в разные стороны летний бродяга-ветер
«Пусть семь раз взойдет по утру великое солнце, а земля в это время остается мокрой там, где вы упадете!» Такой удачи всем своим семенам желал тополь.
В последние годы, когда долина покрывалась нежной зеленью, прибегали к тополю мальчики из соседней станицы. Им нравилось забираться вверх в середину кроны и глядеть с высоты на реку и расстилающуюся за ней степь. Вот и сегодня сидели они как тетерева по ветвям и сучьям и с замиранием сердец и кружащимися головами смотрели на струящуюся с водоворотами воду. Жуткая истома охватывала их от близкого соседства к этой мощи.
– Вирюжки уже сладкие! Скоро сокориный пух полетит, – закричал один из них. Дерево это в поселке называли по-своему – сокорь. Набрав полные карманы сладких вирюжек, они шумной стайкой умчались домой.
Несравненная красота малой моей Родины
Раньше, чем на богатых черноземных почвах расцветет адонис, на соседнем, менее плодородном, песчаном массиве степи или в соседнем сосновом бору, вдали от населенных пунктов и летних пастбищ, у нас можно встретить первоцвет из семейства лютиковых. Зовут его не совсем обычно – прострел раскрытый. Другое распространенное название – сон-трава.
Есть мнение, что эти названия отражают широкое использование растения в многовековой практике народной медицины для лечения прострела (острой боли в отделах позвоночника), а также как верного средства против бессонницы.
Виднейший знаток растительности степей междуречья Волги и Урала, профессор Уральского педагогического института, действительный член Всесоюзного ботанического общества Всеволод Вячеславович Иванов одним из первых ботаников СССР в своих работах уже в 1971 году высказывал тревогу о сохранности прострела и предупреждал, что растение может исчезнуть с этой территории.
В наши дни прострел раскрытый внесен в региональные Красные книги ряда областей из степной и лесостепной зоны России, а также пограничной Западно-Казахстанской области Казахстана. Всюду он отнесен к категории 2 или 3, чем признается, что вид стал редок и продолжает сокращаться в численности.
На постсоветском пространстве раньше произрастало 26 видов этого красивейшего, раноцветущего растения, наиболее широко встречался прострел раскрытый. В авторитетнейших анналах отечественной ботанической науки начала прошлого века сообщалось, что это довольно обыкновенный, местами часто встречаемый вид на территории всех западных и центральных губерний Европейской части страны, вплоть до Уральских гор.
Что же из себя представляет это растение? Прострел раскрытый (Pulsatilla patens (L) Mill.) – многолетнее травянистое растение с мощным вертикальным корневищем. Одновременно со сходом снега, от этого подземного «стебля» на дневную поверхность выбрасывается 10-15 и более невысоких, опушенных шелковистыми волосками стеблей с одиночными бутонами. Сквозь белый пушок просвечивает светло-лиловая или сине-фиолетовая окраска наружной стороны бутонов. При высоте около 10-ти сантиметров ещё не оформившийся куст сон-травы необычайно декоративен. Сама форма и размеры цветка наводят на мысль о тюльпане. Многие местные жители так и кличат сон-траву синим тюльпаном. В некоторых же казачьих станицах и хуторах прострел известен как легендарный «лазоревый цвет».
Когда-то ежегодно выезжал я в начале апреля, за сотню километров в песчаную степь Приуралья, – на встречу с прострелом. Последний раз это было 15 лет назад. Здесь, на северных склонах песчаных холмов, между кустами чагыра, ковыля и тонконога росли могучие многолетние кусты прострела раскрытого.
Разбросанные там и сям, они бросались в глаза за добрую сотню метров. В отличие от других здешних трав, прострел сначала зацветал, а потом включался в извечную гонку за место под солнцем. Каждый куст имел вид искусно оформленного опытным флористом необычайно яркого букета.
Невероятна красота его хрустально-светлых стебельков с элегантной коронкой нежных, шелковистых, узеньких листочков, над которой, слегка наклонившись, смотрят на просыпающуюся весной степь, шесть полупрозрачных темно-синих лепестков, с пушистыми снаружи ворсинками и ярко желтым «глазом» тычинок в центре цветка.
Кричащие краски голландских садовых тюльпанов, надменная красота великолепных нарциссов, царственная роскошь кудрявых гиацинтов просто блекнут в сравнении с цветущей прелестью сон-травы! Все эти и другие весенние «аристократы» садов и полей во время своего цветения притормаживают рост стебля или совсем останавливают его, теряя вскоре весь свой шик и блеск.
Прострел трогается в рост, когда не только ночью, но и днем в степи холодно. От утренних и ночных заморозков растущие стебли «утеплены» густым шелковистым ворсом. Пока растущий бутон прострела не набрался сил, он своей головкой смотрит вверх, оберегая середину цветка от дождя, росы, а порой и от запоздалого снега. Короткая ещё цветоножка не позволяет бутону склониться, удерживая его в вертикальном положении.
Пески всегда считались у крестьян «теплыми» землями, потому что весной прогреваются солнцем раньше других почв, поэтому первые бутоны прострела в солнечные дни открываются здесь. В каждом цветке в это время имеется много несозревших, скученных тычинок, над которыми в центре возвышается пучок готовых к опылению женских пестиков. В самом низу цветка, у основания лепестков, накоплены мельчайшие ароматные капельки нектара. Яркая снаружи лиловая окраска раскрывающегося бутона, уже несколько дней приманивала к себе мелких жучков и мух, но цветок был надежно закрыт до нужного времени.
Сейчас, когда первые цветки стали раскрываться, гости-опылители могут достичь медовых кладовых и оплодотворение цветов уже может произойти.
На весенних песках Приуралья, могучие кусты прострела поочередно выбрасывали до 15-20 штук мягких и пушистых на вид, но прочных и упругих стрелок, увенчанных колокольчатыми бутонами. Свое очарование цветущий прострел сохранял не только первые две-три недели, но и позже.
Плотные, укутанные в белый войлок кусты сон-травы, среди ковыля, красуются до полумесяца лилово-синим великолепием вновь и вновь раскрывающихся цветов. Если земля влажная, а весенние суховеи обходят степь стороной, в букетах расцветёт до 20-30 бутонов. В иных условиях от 5-10 поднявшихся бутонов так и засыхают, не имея сил раскрыться. Однако даже они не лишены своего очарования, и никак не портят красоту куста прострела раскрытого.
В наших краях через 5-7 дней после начала цветения прострела на солнечных косогорах, по солонцеватым степям вспыхивают нарядным ковром полянки ярко-желтых звездочек тюльпана Биберштейна, порой в перемежку с беловатым двуцветковым тюльпаном, а чуть позже заиграют куртины разноцветьем бокальчатых красавцев тюльпана Шренка.
На исходе этой волны степной прелести, на сырых западинах, чаще поближе к степным речкам, среди поднявшихся луговых трав вдруг сталкиваешься с двумя-тремя грациозно поникшими, крупными колокольчатыми цветками. В них всё необычно, начиная с мгновенья самой встречи. Они как-то и не видны издалека, как говорится, до тех пор, «пока нос к носу»!
Да и после хоть и не первый раз видишь вновь удивляешься, когда успели так рано весной забраться поверх лугового травостоя эти коричневато-лиловые, с восковым отливом, крупные колокольцы? То ли они выточены из дорогого неизвестного материала и посажены на горделиво изогнутые цветоножки, то ли все-таки живые цветы, если уже прямо на глазах, снизу плавно вошла в цветок трудяга-пчела.
Веет от них красотой жизни, но как будто другой, как от маленьких барельефов царицы Нифертити из древних пирамид.
Вглядишься в переплетенье трав и увидишь, что сидят эти цветы на изящном тонком стебле, который держит их лишь благодаря трем-четырем листьям, концы которых спирально закручены вокруг чужих стеблей лугового разнотравья по разным сторонам от цветоноса. Вот так, в «растяжку», опираясь на «плечи» соседей, выбрасывает это растение к солнцу свои необычные цветы.
Зовут его – рябчик русский, или Fritillaria ruthenica Wickstr., если на международном научном языке ботаников. Растение это относится к обширному роду рябчиков из семейства лилейных. На территории страны встречается около полутора десятка видов разных рябчиков. Рябчик русский произрастает по светлым лесам, на опушках рощ и по кустарникам, по каменистым местам, вдоль склонов оврагов и лощин, а также на ровных местах заливных лугов и луговых степей – на лиманах.
Мысли о хлебе и молодых годах
В Германии в 2006 году довелось побывать в Европейском музее хлеба.
В зале, посвященном именно хлебу, бросился в глаза стенд на всю длину стены. Здесь разным шрифтом на 65 языках народов мира было написано одно и тоже слово «ХЛЕБ». Внизу, под стеклом витрин, этот же хлеб в натуральном виде, приготовленный по национальным рецептам. Трудно передать всё, что прочувствовал от увиденного здесь. Выскажу лишь самое сильное впечатление от осмотра маленького экспоната – темного сухаря 1946 года, который привез домой немецкий солдат Герберт Вегнер из русского плена. Рядом с сухарем находилось его же стихотворение под заглавием: «Кусочек хлеба». Мои слабые познания немецкого языка всё же позволили уяснить себе глубокий философский смысл стихотворения. Оно, как говорится, запало в душу. И вот, три года спустя, чтобы эти превосходные мысли простого солдата о хлебе, вынужденного воевать против нашего народа, довести до русского читателя, я попросил знакомую соотечественницу Елену Фраатц (урожденную Гайсину), сделать литературный перевод.
(Окончание следует)
Виктор Буянкин,
заслуженный работник Республики Казахстан,
кандидат сельскохозяйственных наук,
г. Волгоград, февраль 2015 г.
